К Борграду хищники не приближались. Там дороги оставались свободны, и люди, поначалу запаниковавшие, постепенно возобновили привычную жизнь, но воротами, которые вели к Боргу, больше не пользовались. И никто не охотился на варлахов — закон Эли-Борга еще действовал. В нем говорилось ясно: «Коли варлах удумал грозить погибелью, то защищать свою жизнь должно ножом и стрелами. Коли же варлах прошел мимо, не напав и не нанеся вреда телу человеческому, то убивший его зваться станет душегубом и погубителем. Караться сие преступление будет, как и убийство человеческое, строго и до смерти оного душегуба». Писался этот закон еще во времена основания Эли-Борга, и с тех пор в него не внесли ни единой поправки. Любой боржец учил его с измальства, впитывая вместе с молоком матери. Потому и не могли люди заставить себя изгнать опасных зверей — варлахи на них не нападали.
Хищники уходили, приходили, снова уходили, но какая-то их часть всегда была рядом с Боргом и наблюдала за воротами и стенами замка. В человеческие поселения не заходили. Могли охотится в окрестных лесах, пару раз нападали на деревенские стада. Хватали одного из животных, пасшегося с краю, и утаскивали. Пастухов не трогали, разве что сильно пугали своим видом, да порычали на особо ретивого, который пытался отбить молодую телку, но кидаться на него не стали — хватило показать клыки.
А был случай, о котором теперь ходили разговоры по окрестным селениям. Он обрастал все новыми и новыми подробностями, но на самом деле было так. Пропал деревенский мальчишка, сбежал смотреть на варлахов, несмотря на запрет родителей, и к ночи не вернулся. Взволнованная родня подняла народ, и крестьяне отправились на поиски. Пропажа нашлась быстро — на дороге, ведущей от тракта к деревне, лежал варлах, у него под боком, пригревшись, спал малец. Увидев людей, зверь поднялся на лапы и ушел в лес, а ребенок взахлеб рассказывал, как его нашел и спас белоснежный хищник:
— Я не нашел варлахов. Вот вы говорите, что они повсюду, а их нету! Прячутся, видать. Искал-искал и заблудился. Но я не испугался! Даже не плакал… Ну, только чуть-чуть. А потом пришел он и начал ругаться.
— Как же варлах ругался?
— Так ворчал же! Фр-фр, говорит. Ясное дело, ругает. Толкает меня, значит, носом в спину, а сам бранится на меня и бранится. Толкает и бранится. Так до дороги и дотолкал.
— Почему домой не пошел сразу?
— Темно ж уже было! Страшно. А варлах добрый, даже погладить себя разрешил. И не уходил никуда. Он лег, и я лег. Варлах теплый, мне с ним хорошо было, — с упоением рассказывал мальчишка, грызя яблоко и болтая ногами.
Теперь в этой истории, многократно разбавленной домыслами, варлах, едва ли ни говорил человеческим голосом, но главное люди ухватили — звери не спешат показаться на глаза человеку, и в леса начали потихоньку выбираться. Замершая было деревенская жизнь возобновилась. Конечно, крестьяне не заходили далеко в лес, старались держаться ближе к его краю, но ни один хищник к ним так и не вышел. Вроде и есть они где-то рядом, а от людей прячутся.
Но от обителей Борга не прятались. Напротив, показывали себя без всякого страха и… наблюдали. Порой, можно было увидеть сразу несколько особей, не сводивших глаз с крепостных стен. Варлахи осадили замок, иного в голову не приходило. Они выпускали телеги с прислугой, запускали обратно, но на отряды, выезжавшие за ворота, кидались. Пугали лошадей, иногда доставалось и воинам. И действовали звери со всем присущим им коварством. Крались в удалении следом, выжидали, когда отряд окажется на дороге, окруженной с обеих сторон деревьями, и тогда нападали, вынуждая спешно возвращаться под укрытие крепостных стен.
А попасть в Борг было проще простого. Звери пускали туда всех, кто хотел войти в ворота, но уже не выпускали. Только челядь и продолжала ездить в Борград и из Борграда, принося сплетни и сомнительные новости. Вчера рабочий с кухни передал, что люди шепчутся о том, что госпожа вернулась. Мол, видели, как по дороге от Меригота шла она, объятая пламенем праведного гнева, и глаза сверкали, как звезды в ночи. А кто был не верен ей, то при взгляде на лиори так и падал замертво. Еще говорили, будто варлахи пришли мстить за свою защитницу и властительницу земель. Ждут, де, когда она велит им напасть, и тогда стены Борга пойдут трещинами, осыплются, и звери кинутся на предателей и загрызут всех, как глупых ягнят.
— Грядет кара! — тряс кулаком рабочий, поддавшись воодушевлению боргградцев.
— Молчи, дурак! — рявкнул на него тогда Дин-Лирн и приказал дать плетей, чтоб не нес ереси.
Однако сам призадумался. Разумеется, он не верил в россказни черни. Все это было чушью и сплетнями мстительных смердов, не желавших принимать: ни уверений в смерти Альвии, ни новой лиори, ни тем более Тайрада Эли-Харта. Нет, они молча слушали пламенную речь, которую прочитал им Лирн на следующий день после переворота, кто-то даже покивал, но он по глазам видел — не верят. Однако смерды оставались смердами: они приспособятся к новым условиям жизни, когда они настанут. Впрочем, и риорам будет деться некуда. Придет время, и перемены перестанут быть таковыми, превратившись в данность.
Кто хотел сопротивляться, тот уже ушел, чтобы присоединиться к войску Дин-Таля. И то, что боргградцы не стали исключением, Лирн ясно увидел, когда стоял на центральной площади, и среди собравшихся горожан женщин было заметно больше, чем мужчин. Но не все спешили стать частью рати, многие сбивались в ватаги и оседали в лесах, словно варлахи, выжидая появление врага. Крестьяне и горожане из простого сословия предпочитали нападать из укрытия, нанося более мелкие, но не менее жестокие удары по завоевателям.
Их искали в ближайших лесах, но на отряды, отправленные еще до нашествия хищников, в лесах начали нападать варлахи, будто защищая верных Эли-Боргу жителей. Была даже стычка, когда партизанам помогли звери. Их было всего пятеро, но рвали они исключительно воинов Лирна и столь ожесточенно, что партизаны вдохновились и добивали ратников, не боясь, что хищники кинутся на них. Уйти удалось только двум воинам. Первый умер от ран еще по дороге, второй все-таки доскакал до Борга и успел доложить о случившемся прежде, чем испустил последний вздох. И об этом случае тоже пошли слухи, вселяя в людские души все больше уверенности, что советник из Борга им врет, и госпожа скоро вернется и обрушит свой гнев на головы изменников.
Впрочем, мысль о некой связи варлахов и Боргов начала посещать и тех, кто засел за стенами родового замка лиоров. Не зря же их было запрещено истреблять, напротив, правители риората всеми силами оберегали этих зверей, даже сделали их изображение гербом Эли-Борга. И этот закон о наказании на охоту не белоснежных хищников. Он ведь был издан одним из первых, и вдалбливался в головы боржцев даже яростней, чем закон о наказании за разбой и убийства своих собратьев. А теперь варлахи были у всех на устах, и их роль в жизни риората приобретала особый смысл.
— Ничего, — проворчал Лирн, глядя на лес, — придет господин, он эту напасть выведет. Ни Боргов, ни варлахов. Так-то.
— Советник!
Риор обернулся к стражу, позвавшему его.
