Госпожа знала, что сейчас Ирэйн запоминает очертания величественной твердыни, некогда сразившей ее в самое сердце. Здесь прошли последние годы ее юности, отсюда она отправилась под венец, и здесь умерли ее надежды на счастье. Чертоги лиоров подарили лейре Дорин, урожденной Борг, ее первую и невероятно сильную любовь, они же уничтожили иную безграничную любовь, дарованную Богами, но увиденную женщиной не сразу. Здесь она поднялась на трон Эли-Борга, и рухнула с вершины на самое дно Архона. Столько ярких событий за короткую жизнь лейры, которой должно было сидеть в замке мужа и рожать ему детей между вышивкой и чтением стихов о любви…
Да, Альвии было жаль этой не сложившейся жизни, несмотря на то, что ее кузина оказалась причастна к заговору, несмотря на ее затаенную ненависть, взросшей из обычной женской ревности. Лиори могла понять Ирэйн, она сама готова была придушить каждую женщину, которой касался мужчина, скрытый в темнице ее замка. Она могла бы вырвать каждой из его любовниц сердце уже за одно то, что они осмелились любить его, желать, за то, что отдавались ему и испытали ласки, которые были предназначены ей одной, но от которых в своей слепоте Перворожденная отказалась и обрекла себя на вечное одиночество.
Нет, лиори Эли-Борга не злилась на кузину за ее те чувства, которые девушка испытывала к госпоже. Но не могла простить иного. Трусости.
— Неужели тебе не приходило в голову, что ты можешь предупредить меня о заговоре? — спросила Альвия, стоя перед своей узницей. — Ты говоришь, что предложение Лирна испугало тебя, что ты не сразу решилась, так почему же не предупредила?
— Я хотела, — Ирэйн не глядела на госпожу. Она повинно опустила голову и рассматривала свои руки, сложенные на коленях. Лиори знала, что кузина не лжет, теперь уже не лжет. С гибелью мужа она окончательно утеряла смысл в своем существовании. Кажется, ей даже была безразлична ее собственная участь.
— Если хотела, почему не сделала?
Альвия не злилась. Она не была груба с кузиной, это оказалось лишним. Перед лиори сидела тихая тень, такая же уставшая и равнодушная, как ее госпожа, потому их разговор проходил спокойно, без обвинений и восклицаний.
— Я боялась, — Ирэйн коротко вздохнула. — Они следили за мной. Постоянно следили. Служанки, стражи, прислужники, риоры… С того момента, как я встретилась с мужчиной в маске, они не оставляли меня в покое. Я пыталась понять, кто говорил со мной во время назначенной встречи, но он хорошо прятался, и кто это был, я узнала лишь по возвращении в Борг. Тогда Лирн разговаривал со мной уже без всяких предосторожностей. Да и как бы я осмелилась сказать вам? Разве не спросили бы вы, откуда мне известно о заговоре? Тогда мне пришлось бы открыть вам свою тайну, что мечтаю о мужчине, которого вы уже назначили себе в мужья, хоть и не объявили его имени. Об этом все шептались. Как мне было сознаться в том, что приняла предложении о помощи, чтобы забрать его у вас? Это ведь тоже предательство, пусть и малое.
— И малое предательство повлекло за собой большое, — лиори села на принесенный для нее стул. — Ты понимаешь, что твоя трусость повлекла за собой гибель многих боржцев?
Лейра устало потерла лицо и невесело усмехнулась:
— Меня не учили быть отважной, из меня не воспитывали воина, которые презирает боль и смерть. Сначала матушка, а после вы растили меня, как любую из знатных девиц — нежный цветок, за которым всегда должен стоять кто-то более сильный. Сначала отец, потом муж. Они все решат и подскажут, как должно поступать. Мне не с кем было посоветоваться. Вас я опасалась, потому что посягнула на вашего мужчину. Няньке, как и учили, не доверяла того, что лежит на сердце, да она бы и не поняла. Устыдила бы и велела забыть. А как забыть, коли я ни о ком ином помыслить не могла с той минуты, как впервые увидела его у вашего кабинета?
Мне не с кем разделить свои сомнения и тревоги. Подруг для меня в Борге не нашлось, только юноши, но такая дружба порицается. Матушка мало вспоминала о своей дочери. Поначалу она страдала в склепе, после, насколько теперь знаю, оживала в опочивальне со своим дружком. Она присылала мне письма, но ни разу не приехала навестить, и не спешила звать под родительский кров. Да и мне не хотелось ехать в Боргадин, когда я вспоминала то тягостное болото, из которого вы меня забрали. Я осталась наедине со своей безнадежной любовью и своим страхами. Боги, — Ирэйн закрыла глаза, — как же я устала бояться…
Лирн не скупился на доказательства того, что я под постоянным наблюдением. Его служанки напоминали мне об этом, когда причесывали волосы или надевал платье. Запугивали расправой, рассказывали истории, где истории умирали страшно и мучительно. Я была не рада, что ввязалась в эту историю. А потом появлялся незнакомец в маске и расписывал, как великолепна я буду в сиянии славы своей власти. Он называл меня надеждой Эли-Борга, говорил, что Тайрад все одно сделает свое дело, со мной или нет, но только я могу стать опорой боржцев. Он уже не вспоминал о Тиене, только и говорил о величии лиори. Я тогда спать перестала, нянька бегала к Фериму за снадобьем, потому что я постоянно сказывалась нездоровой. А на деле умирала от страха и желания выпутаться.
— Но все-таки выбрала путь Лирна.
— Да, — Ирэйн склонила голову. — Он был так прост… Всего лишь дать согласие и перестать метаться. Я успокоила свою совесть тем, что и вправду не дам боржцев в обиду, Думала, что казню предателей и так освобожусь от их власти надо мной. Эли-Борг примет эту кару, как справедливую, и я получу признание моего народа. А потом дам отпор Тайраду.
— Лотт?
— Тогда я думала, что он должен умереть, чтобы я назвала имя риора Дин-Таля и уже жила с любимым мужчиной. И когда я все это обдумала, тогда приняла слова Лирна — моего незнакомца в маске. Уговорить себя, что он прав, тоже было просто, потому что так оказалось легче…
— Легче ждать моей смерти.
— И это тоже.
— Что же еще?
Ирэйн вымучено улыбнулась:
— Легче оправдать себя. Когда вы стали в моих глазах виновны во всех бедах, тогда я сама себе перестала казаться лживой.
— И что же изменило твои взгляды?
— Ненависть моего возлюбленного, — лейра опять вздохнула. — Когда исчез единственный предлог, из-за которого я позволила втянуть себя в это грязное дело, все остальное померкло. Он не поверил в меня, высмеял, и со зла я хотела доказать ему, что тоже что-то могу, что сделаю, как хотела, когда взойду на ваш престол. И тогда совершила новую ошибку — поверила в любовь Дин-Мара. Понадеялась, что у меня появился сторонник, а он всего лишь исполнял приказ Тайрада, — она откинула голову и вдруг издевательски расхохоталась, но быстро оборвала этот звенящий смех. — За всю мою жизнь, до меня оказалось дело одному-единственному человеку, но я проглядела его и потеряла, едва обретя. — Ирэйн накрыла лицо ладонями, но не заплакала, просто скрылась за этой ненадежной преградой. С кем-то делить свою боль ей не хотелось. Она уже привыкла вариться в котле своих чувств в одиночку. Альвия поняла это и приняла, потому что сама не спешила открывать свою душу. Она ждала, пока слабость кузины пройдет, и она будет готова продолжить.
