На жизнь в пьяном забытьи Дин-Кейр потратил два года, а после Тайрад ударил ладонью по столу и сказал:
— Довольно! Мне нужен воин, а не его подобие.
— Как угодно господину, — пожал плечами Райверн и выкинул в окно глиняную бутыль с вином. — Дайте мне два дня.
— Даю пять, но после я желаю видеть достойного мужа, а не ту кучу дерьма, в которую начал превращаться.
Риор пришел к господину через три дня. Придворный чародей и его чудодейственные снадобья поставили на ноги молодого мужчину. С этого момента Райв начал матереть, занимая при дворе Эли-Харта всё более важное место, став, наконец, советником лиора и его послом к дикарям, с которыми Дин-Кейр научился находить общий язык лучше тех, кто был до него. Райверну нравилось изучать их обычаи, это было занимательным, и разговаривал с дайрами он без толмача, достаточно быстро выучив их язык, чем выигрышно отличался от своих предшественников, недооценивавших ум и силу дикого народа. Впрочем, визиты к горному племени было нечастыми, Тайраду бывший боржец нравился, и часто отпускать его от себя лиор не любил.
Выходит, и вправду сожалеть было не о чем. Райверн был обласкан, его достоинства оценены, нужды он никогда не испытывал. И так и было еще вчера, даже когда стоял перед троном Перворожденной и нарочито вел свою речь так, чтобы отрезать любой намек на свое прошлое, подчеркивая принадлежность Эли-Харту. Тогда к чему эти терзания? Зачем вновь огонь бежит по жилам, взметнув давно остывший пепел воспоминаний?
— Архон, — протяжно вздохнул Райверн. — Скорей бы убраться отсюда…
Стук в дверь прервал размышления хартийского посла.
— Кто? — с раздражением спросил риор, оборачиваясь на стук.
— Чародей, — отозвался незнакомый голос, и дверь открылась, являя сухопарого мужчину среднего роста в сером балахоне.
— Зачем? — Дин-Кейр скользил по незнакомцу пристальным взглядом, не спеша предложить ему войти.
Впрочем, чародей и не ждал приглашения. Он уверенно прошел в покои, приблизился к мужчине, сидевшему в кресле, осмотрел его и кивнул своим мыслям. После протянул руку, но Райверн перехватил незваного гостя за запястье и уклонился в сторону.
— Зачем? — повторил он свой вопрос.
— Мне приказано исцелить ваши раны, — невозмутимо ответил Ферим и посмотрел в глаза высокородного.
Райверн дернулся, словно по его разуму прошелся удар хлыста. В голове взорвалась ослепляющая боль, и риор стиснул зубы, чтобы не застонать в голос. Продлилось это всего лишь мгновение. Боль отступила, как только пальцы Дин-Кейра разжались, и рука чародея оказалась на свободе.
— Очень хорошо, — прохладно улыбнулся Ферим. — Не стоит хватать меня, я не люблю этого.
Он вновь протянул руку к голове риора.
— Забавно, — вдруг усмехнулся Райверн, ощущая, как перестают саднить ссадины и ушибы.
— Что забавно? — скорей машинально спросил чародей.
— За сутки, что я нахожусь в Борге, я еще не прожил и нескольких часов кряду, чтобы не почувствовать новой боли, — ответил Дин-Кейр. — Но лучше б уж избили до полусмерти, чем то, что выжирает мое нутро.
— В Борге вы не жертва — вы мертвец, высокородный риор, — произнес Ферим. — Здесь вы не найдете ни дружбы, ни сочувствия. Мы все помним, что вы были причастны к смерти нашего господина.
— Я знаю, — хмуро ответил Райверн. Он поднял взгляд на спокойное лицо чародея, но следов презрения или ненависти не увидел. — Это твоим зельем меня потчевала вечером Перворожденная?
— Моим, — Ферим сделал шаг назад и оглядел своего пациента.
— Занятная отрава, — усмехнулся риор.
— От отравы лиори отказалась, всего лишь снадобье.
Чародей снова потер руки, тряхнул ими и, наконец, посмотрел на Дин-Кейра обычным взглядом, в котором промелькнула толика любопытства. Ферим сделал еще один шаг назад, сузил глаза и произнес:
— Я мог бы сгладить шрам на вашей левой щеке и сделать менее приметным шрам, который пересекает лицо.
— Нет, — решительно мотнул головой риор. — Я не хочу от них избавляться. Пусть остаются.
— Как угодно высокородному риору, — не стал спорить чародей. — Тогда моя работа окончена. Через пару дней от ушибов не останется даже воспоминаний. Прощайте.
И, чуть склонив голову, Ферим направился на выход. Райверн поднялся с кресла и все-таки задал свой вопрос:
— Она прислала тебя?
Чародей обернулся, сложил на животе руки и отрицательно качнул головой:
— Мне приказал прийти адер. Госпожа о вас не заговаривала.
— Дин-Таль, — черты Райверна на короткий миг стали жестче, — Он и шага не сделает без ее повеления.
— В отношении вас, да, — едва заметно улыбнулся чародей. — И никто не сделает.
Затем кивнул риору и уже не останавливался, пока не покинул гостевые покои. Райверн остался в одиночестве. Он кривовато усмехнулся и вернулся в кресло. Всё верно, его жизнь на землях Эли-Борга принадлежит лиори, и никто не осмелится забрать ее добычу, только род Кейр, но у них с сородичем собственные счеты. Если бы не знак посланника Эли-Харта, риор не протянул бы здесь и часа.
Дверь вновь распахнулась, теперь без предупреждающего стука, и в покои вошли спутники Дин-Кейра. Они приблизились к своему товарищу.
— Кто это? Чародей? Зачем он приходил? — засыпал вопросами Райверна Трим.
— Он исцелил Райва, — ответил Холлер. — Лиори не хочет, чтобы ее «гостеприимство» стало известно за пределами Борга. Но мы молчать не станем, наш господин узнает о том, как здесь встречают его послов.
Дин-Кейр изумленно распахнул глаза, теперь, когда отек исчез, он мог себе это позволить. После поднялся на ноги и замер напротив Холлера, с холодным интересом изучая его. Горец невольно отшатнулся из-под пристального взгляда. Райв в один шаг сократил расстояние между ними, подцепил цепь со знаком посольства и намотал ее на пальцы, не позволяя Холлеру вновь отойти, после приблизил свое лицо к лицу хартия и произнес, почти угрожающе понизив голос:
— Ты никому и ничего не скажешь, Хол.
— Господин…
— Ему плевать, — со злой усмешкой оборвал Холлера Дин-Кейр. — А мне нет. Только посмей выставить меня на посмешище, и я вспорю тебе брюхо. А я так и сделаю, ты меня знаешь.
— Райв, — вмешался Трим, — это насмешка не над тобой, это плевок в лицо нашему…
Дин-Кейр порывисто обернулся к горцу. Тот попятился назад, вспышка ярости бывшего боржца была слишком неожиданной и непривычной. Когда-то, во время первых лет его жизни в Эли-Харте, затянутых дурманом выжигающих нутро и разум страстей, Райверн частенько хватался за оружие, вспыхивая, словно сухая солома, но эти времена благополучно минули и почти забылись. Райв стал уравновешенным, и услышать от него издевку, произнесенную ровным тоном было намного проще, чем вывести из себя и заставить схватиться за меч. Но сейчас… Сейчас на хартиев взирал безумец, в чьих глазах бушевало яростное пламя.
