— Значит, ты умрешь без моего дыхания?
— Умру.
— Я хочу, чтобы ты жил, Райверн Дин-Кейр. Выпей столько, сколько тебе нужно и утоли свою жажду.
— Али…
— Боги, — судорожно выдохнул Райверн, выныривая из темных вод своей памяти.
Его шальной взгляд остановился на наполненном кубке. Дин-Кейр сжал позолоченный сосуд в кулаке и единым махом осушил его. Терпкое темно-красное вино обожгло гортань, потекло дальше, подогревая и без того бушующее внутри риора пламя. Но этого было мало. Всего лишь капля, не замутнившая чистых вод ручья, обещавшего совсем иную жизнь восемь лет назад. Райверн махнул рукой, и виночерпий снова наполнил его кубок.
— Не отходи, — велел риор.
Второй кубок опустел так же быстро, как первый, за ним третий и четвертый, пока Холлер решительно не вырвал хмельную чашу из руки Дин-Кейра.
— Довольно, — отрывисто произнес хартий.
— Да, — согласился Райверн. — С меня довольно.
Трим переводил тревожный взгляд с изгнанника на распорядителя, уже второй раз давшего знак, что они могут подойти к лиори и поздравить ее с важным событием в жизни риората. Это был обычай, такой же, как и их присутствие на оглашении имени избранника. Отказаться — оскорбить повелительницу Эли-Борга, как и всех ее подданных.
— Архон, — выругался горец. — Нам нужно идти к лиори.
— Так чего же мы сидим? — Райверн первым поднялся с места. — Нам ведь есть, что сказать Перворожденной и ее… избраннику, — последнее слово он выплюнул, вложив в него брезгливость и презрение.
— Тебе лучше остаться здесь, Райв, — Холлер сжал плечо Дин-Кейра, пытаясь его усадить.
— Ты тоже хочешь сказать мне, что я мертвец? — язвительно спросил Райверн.
— Что за глупость…
— Только мертвец не может поднять зад со стула и исполнить свой долг, — зло усмехнулся Дин-Кейр и скинул руку хортия с плеча. — В Архон! Я еще существую.
Он вышел из-за стола и устремился к Перворожденной.
— Чтоб ты сдох, Райв, — в сердцах выругался Трим.
Дин-Кейр полуобернулся и ответил с кривоватой ухмылкой:
— Ты опоздал со своим пожеланием, это уже случилось восемь лет назад.
— Райв, нашими устами говорит сам господин, помни об этом, — негромко воззвал к разуму безумца Холлер.
— О лиорах вообще забыть очень сложно, — усмехнулся Дин-Кейр.
Хартии догнали Райверна и пристроились по обе стороны от него. Вино, казалось, не бравшее высокородного риора, пока он вливал в себя кубок за кубком, наконец, дало о себе знать. Его бросило в жар. Глаза, и без того шальные, теперь засияли лихорадочным блеском. Дин-Кейр тряхнул головой, пытаясь разогнать хмель, но не преуспел, и кровь, отравленная ядом горечи и ревности, еще яростней вскипела в жилах, застилая взор красным туманом злости. И все-таки Райверн еще хватался за остатки трезвого рассудка, потому шепнул Холлеру:
— Говори ты, Хол, иначе я сорвусь.
— Хорошо, — кивнул хартий. — Я буду краток.
— Ты уж постарайся.
Послы Эли-Харта, внушительные и опасные даже без оружия, приблизились к возвышению, на котором стоял стол лиори. Здесь же сидел ее избранник и особо приближенные риоры и лейры. Горцы остановились в нескольких шагах и склонили головы перед повелительницей Эли-Борга. Она ответила легким кивком. Взгляд Альвии скользнул с Трима на Холлера, минуя Дин-Кейра. Кажется, для Перворожденной между двумя горцами вообще никого не было. Райверн стиснул зубы и постарался не замечать лиори, как и она его. Взор изгнанника остановился на Дин-Тале.
— Перворожденная, — донесся до Дин-Кейра сквозь вязкий туман голос Холлера, — позвольте…
Адер почувствовал тяжелый взгляд, повернул голову и уже не отворачивался, ответив прямым взором чуть суженных глаз.
— Пусть Боги благословят ваш союз и одарят великой милостью…
Дин-Кейр продолжал буравить взглядом Дин-Таля. Тиен поджал губы, его рука, до того расслабленно лежавшая на поверхности стола, вдруг сжалась в кулак, и Райверн ухмыльнулся, когда адер на мгновение отвел взгляд.
— Тебе всегда не хватало силы, — произнес изгнанник, сделав шаг вперед.
Трим спешно ухватил Райверна за плечо, пытаясь остановить его. Дин-Кейр отмахнулся от хартия, словно от надоедливой мухи и сделал еще шаг вперед, не сводя взгляда с адера Эли-Борга.
— Молчишь?
— О чем мне говорить с тобой? — спросил Тиен. На его скулах играли желваки, но риор еще пытался сохранить спокойствие.
— Тебе нечего сказать мне, мой названный брат? — ухмылка Райверна стала больше похожа на оскал.
— В моему роду не было предателей, — отчеканил Дин-Таль.
— А в моем не было слабаков и клятвоотступников, — зло парировал Дин-Кейр. — Но капля твоей крови засела в моих жилах и отравляет мою кровь ядом лжи и лицемерия.
— Довольно! — прогремел голос лиори.
— Райв, — зашипел Холлер, ухватывая Дин-Кейра за локоть.
Литы шагнули вперед, закрывая собой стол Перворожденной. Хартии потянули за собой Райверна, но тот вырвался и бросился вперед. Клинки литов мгновенно, выхваченные из ножен, уперлись ему в грудь, но Дин-Кейр даже не заметил их.
— Прикрываешься чужими телами, Дин-Таль?! — воскликнул изгнанник. — Проклятый лжец! В тебе нет смелости выйти сюда и взглянуть мне в глаза? Адер! — язвительный смешок посла Эли-Харта разнесся по зале в наступившей тишине. — Ты змей, который жалит в спину! Сколько времени заняла твоя охота, прежде чем стрела коснулась цели? Эта добыча не по твоим зубам, Дин-Таль! Варлах не склонится перед трепетной ланью, он перегрызет ей горло…
— С меня хватит, — мотнул головой адер, порывисто поднимаясь с места.
Он стремительно обошел стол, намереваясь ответить зачинщику склоки, но гневный окрик Альвии, наполненный властной силой, громовым раскатом обрушился на всех, кто находился в зале:
— Прекратить! — после указала на Тиена: — Не подпускать.
Она вышла из-за стола и направилась к Дин-Кейру. Тот отпрянул от литов и развернулся в сторону Перворожденной. Пригнув голову, будто зверь, он исподлобья следил за приближением Альвии. Глаза лиори потемнели от ярости, разбуженной выходкой Райверна, и все-таки собой она владела лучше, потому ничего, кроме глаз, не выдало того, что сейчас чувствует повелительница Эли-Борга. Дин-Таль приблизился со спины Дин-Кейра, но литы шагнули ему навстречу, не давая подойти к послу Тайрада и госпоже. Оба хартия замерли в нескольких шагах от обезумевшего товарища. Выходка Райверна ошеломила их, и что делать дальше, горцы не представляли: скрутить старшего в их посольстве — унизить его на глазах боржцев, встать с ним рядом — погубить дело господина. И мужчины остались наблюдать за событиями.
