Боги! Ему удалось! Первая маленькая победа, но какой же у нее божественный привкус! Однако ликование Тиен скрыл за очередным сглатыванием. После облизал пересохшие губы.
— И пить. Очень хочется пить.
Страж понятливо кивнул и поднялся со скамьи. Пока тяжелые шаги удалялись от Дин-Таля под знакомое бормотание, риор приподнял голову и осмотрел себя. Веревки исчезли, их сменили кандалы. Цепи шли от ножек кровати, короткие на ногах, на руках подлинней, так что ими можно было двигать, но особо не размахнешься. Хотя при желании можно было даже закинуть руки за голову. О том, чтобы встать с узкого ложа, оставалось только мечтать.
— Шалите, высокородный риор? — прищурился вернувшийся страж. Кружка с водой полностью скрылась в могучем кулаке, увеличив его на глаз еще больше.
Дин-Таль слабо улыбнулся:
— Нет, просто рассматриваю свое положение, в этом нет ничего дурного. Я же обещал вести себя благоразумно.
— Не шалите, — наставительно ответил мужик и подошел к кровати вплотную. Он помог риору приподняться и приставил к его губам кружку: — Пейте. Потом накормлю.
Тиен ощутил на сухих губах прохладную влагу и с тихим стоном сделал первый глоток. Осушил он содержимое кружки почти мгновенно, глотая с торопливой жадностью. Желудок отозвался болезненным спазмом, но адер только с мольбой посмотрел на своего стража:
— Еще.
— Погодьте, риор Дин-Таль, успеется. Сейчас я похлебки вам принесу, пальчики оближите. Я такую похлебку варю, что и баба иная не сварит. Вот служил я в Новой крепости, так меня, бывало, даже гнали к кухарям. И когда с Эли-Рохтом при покойном лиоре войну затеяли, так вся моя сотня при котле меня определила. Я говорю, смотрите, мол, куда ж я такой и к котлу. А они мне: «Ты, Стин, знай, вари свою похлебку, а там и рохтов скрутишь. Мы наедимся, брюха от земли не оторвем, а ты и так здоровый, один всех положишь».
Страж рассмеялся, а Тиен разжился новыми крохами информации. Теперь он знал имя мужика, и что тот служил лиору Бриару — отцу Альвии. Война с Эли-Рохтом случилась еще в первые годы правления Перворожденного, тогда и Тайрад Эли-Харт сопливым щенком. А еще бывший ратник Стин гордится своим варевом. Было ли оно на самом деле вкусным, сейчас Дин-Таль не смог бы сказать точно. Он был голоден настолько, что и прокисшая каша, наверное, показалась бы ему яством со стола лиоров. Однако первую струну, на которой можно было поиграть, пленник нащупал.
Вскоре Стин вернулся. Он нес в руках миску с варевом, исходившим ароматным паром, и желудок высокородного риора отозвался вовсе неблагородным бурчанием, но на такую мелочь и страж, ни Дин-Таль не обратили внимания. Рот Тиена наполнился слюной, и он гулко сглотнул, думая, что мог бы проглотить разом всего громилу вместе с миской и с замечательной похлебкой.
— Я бы посадил вас за стол, да слабый вы, высокородный риор, — удрученно покачал головой страж. — Бледный совсем. Сам покормлю.
Дин-Таль не возражал. Взор его теперь не отрывался от миски. Пока Стин помогал пленнику приподняться и подкладывал под спину риора подушку, тот с жадностью вдыхал запах варева. Великан примостился на край кровати, вновь поднял миску, отставленную временно в ноги адера, зачерпнул ее содержимое и хотел уже протянуть ложку пленнику, но передумал.
— Горячее, обожжетесь еще, а мне потом к чародею беги, чтобы госпожа не заругала. Уж больно она заботится о вас, риор Дин-Таль. Видать, по душе вы ей. А иначе, зачем бы приказала забрать, пока живой? Вот я и говорю, — Стин подмигнул и хмыкнул: — Повезло же вам, адер. Такая уж красавица моя госпожа. А вы лиори-лиори.
Тиен медленно выдохнул, стараясь сохранить на лице прежнее выражение. Упоминание Альвии взбесило его, но показать этого было нельзя. И риор промолчал. Тем временем страж подул на ложку с похлебкой и, наконец, поднес ее к губам пленника:
— Кушайте, риор Дин-Таль.
Тот открыл рот, проглотил первую порцию и зажмурился от удовольствия. Это произошло не специально, просто голод придал простому грубому вареву божественный вкус, и Тиен застонал. Громила расплылся в довольной улыбке:
— По нраву, стало быть, похлебочка моя.
— Безумно вкусно, — кивнул адер. — Еще!
— Кушайте на здоровьице, вам на пользу, мне на радость.
Дин-Таль не заставил себя упрашивать дважды, он с готовностью открыл рот и следующие две ложки проглотил, почти не жуя. Стин умиленно вздохнул и продолжил свою болтовню:
— В стане-то и риор Борг любил, бывало, посидеть с нами у костра. Тот, что дядя покойного лиора. Так вот и он пробовал мою стряпню. А когда с Эли-Рохтом наш господин договорился, так риор Борг меня к себе в замок и забрал телохранителем. Уж больно я ему приглянулся. Так ведь тоже, как устанет нежный паштет кушать, так и вспомнит мою похлебочку. «Свари-ка, — говорит, — Стин, свою знаменитую похлебку». Ну, я ему и готовил. Сынок-то его тоже иногда пробовал, а вот госпожа никогда, даже когда маленькой было. Батюшка-то ее, когда с лиори нашей на войну поехал, меня в замке оставил, велел дочь охранять. Больше-то детишек и не успел народить, — Стин вздохнул, влил в рот пленника последнюю ложку и поднялся с кровати. — Лежите себе, риор Дин-Таль. А я тут рядышком. Удумаете своевольничать, так я снадобье опять вам волью.
— Я обещал не делать глупостей, — ответил Тиен и польстил стражу: — Благодарю. Твоя похлебка и вправду отменная. Кажется, ничего вкусней не ел.
— С голодухи это, — заскромничал Стин, но по его лицу было видно, что мужик остался доволен.
Он исчез из поля видимости адера, и Дин-Таль вернулся к размышлениям. Теперь он понимал намного больше. По крайней мере, где Ирэйн смогла найти преданного ей помощника. Он служил в ее замке еще деду, после отцу и, наконец, Стин достался по наследству последней представительнице этой ветви рода лиоров. Тиен усмехнулся про себя, вспоминая момент появления Ирэйн в Борге. Риор не был свидетелем тому событию, но слышал, что девочку привез телохранитель и передал в руки Перворожденной. Выходит, Стин не вернулся назад, а остался где-то неподалеку, чтобы издали приглядывать за маленькой хозяйкой. Должно быть, она знала об этом и никогда не теряла бывшего ратника из виду.
Все-таки в болтунах есть необычайная прелесть. Им даже не надо задавать вопросов, только направлять беседу в нужное русло и слушать. Стина не пришлось даже направлять, его привычка говорить с самим собой сыграла со стражем злую шутку, и он выдавал хозяйку с головой, даже не осознавая этого. Просто хвастал своей похлебкой, приплетая к бахвальству всё новые и новые подробности, а пленник слушал, запоминал и делал выводы.
«Видать, по душе вы ей…», — всплыли в голове адера слова Стина. Он поджал губы и попытался понять, о чем ему толковал охранник. По душе… Не равнодушна? Поэтому и приказала вытащить из западни в самом начале сражения?
— Чушь, — фыркнул Дин-Таль, прикусил язык и скосил глаза на громилу.
Но тот гремел посудой и внимания на пленника не обращал. Риор расслабился и продолжил думать. Он попытался отыскать признаки нежных чувств в юной лейре Борг, но только пожал плечами. Не сказать, чтобы Тиен не замечал, когда производил на женщин впечатление, но его одержимость Альвией не позволяла увидеть чью-то влюбленность. Верней сказать, обратить на внимания на чужие чувства. Дин-Таль был сосредоточен на лиори, особенно в последние четыре года, опасаясь потерять долгожданное благоволение. Как там сказал Кейр?
