Риор Дин-Дорин остался внешне спокойным, и его супруге показалось, что ярость дяди никак не задела его. Однако уже в коридоре, Лотт сцедил ругательство сквозь зубы, показав, что и его разозлило поведение дяди, но на этом свое негодование скрыл, и дальше вел себя так, будто их не прогнали, словно грязных смердов. А вскоре ненавистный Фарис остался за спиной, и все, кто отправился в путь, вздохнули с явным облегчением. Тягость, давившая на плечи в приграничном замке, наконец, исчезла.
И можно было бы расслабиться, однако теперь Ирэйн и ее мужа ожидал родовой замок лейры Дорин, при мысли о котором по спине женщины бежали мурашки. Она еще помнила завывания матери, несшиеся из родового склепа. Еще тогда юную лейру передергивало от ужаса, когда старшая лейра Борг протягивала к ней руки, призывая вместе оплакать павшего мужа и отца. Ирэйн любила отца, и горевала по нему, но провести свои лучшие дни в холодном сумраке замковой усыпальницы не желала. Она даже обрадовалась, когда кузина прислала за ней своих посланников. Девочке в ту пору не столько хотелось в Борг, сколько покинуть огромную гробницу, в которую превратился родной дом. И вот ее везли обратно…
— Твари Архона, — передернула плечами Ирэйн, выглянула в окно и тихо застонала, увидев шпили Боргатина, как именовалось замок, дабы не путать его со «страшим братом». Служанка, прибывшая с госпожой из Борга, кинулась было к хозяйке, но та отмахнулась от женщины, рявкнув: — Не прикасайся!
У ворот их задержали. Даже имя Ирэйн не сразу открыло въезд в замок. Лейра, заметив промедление, выбралась наружу и, приложив ладонь к глазам, защищаясь от солнечного света, посмотрела на стену. Стражи ответили молчаливым любопытством.
— Зачем ты вышла? — с легким упреком спросил ее муж. — Прохладно.
— Оставьте меня в покое, Лотт, — с досадой отмахнулась лейра. — Почему не открывают ворота?
— Отправились докладывать твоей матери, скоро нас впустят, — ответил Дин-Дорин.
— А я, выходит, пустое место?! — с негодованием воскликнула Ирэйн, неожиданно радуясь возможности излить свою злость на охрану замка. — Эй! Вы, там! Немедленно откройте ворота своей хозяйке, или вас выпорют! Сейчас же!
— Душа моя…
— Я не собираюсь терпеть неуважения! — возмутилась лейра Дорин. — В конце концов, это мой родовой замок…
— Ты — подданная риората Эли-Харт, и земли Эли-Борга уже не могут тебе принадлежать, — мягко пояснил Лотт. — В Боргатине осталась одна хозяйка — твоя матушка.
Ирэйн стремительно развернулась к мужу, собираясь ответить ему, но вдруг встретилась со взглядом риора Дин-Мара, в котором легко угадывалась добродушная ирония, и смутилась. Насупившись, будущая лиори Эли-Борг вздернула подбородок и отвернулась, не желая быть объектом насмешек хартиев.
— Дитя мое! — это восклицание, раздавшееся со стены, привлекло внимание всех, кто находился в маленьком отряде. — Немедленно впустите мою дочь!
Вскоре ворота открылись, и незваные гости въехали в замок. Во дворе их ожидала еще моложавая женщина со светлыми волосами. На удивление, траурных одежд на ней не было. Вместо серого одеяния, на лейре Борг было надето нежно-зеленое платье под цвет ее глаз. Высокую прическу украшали нити жемчуга, и лицо, сейчас немного бледноватое, лучилось здоровьем и довольством. Боргатин ничем не напоминал склеп. Ирэйн бросила на мужа немного растерянный взгляд, и тот развел руками, усмехнувшись. Страхи и подозрения его супруги оказались напрасны.
— Дитя мое! — поспешила лейра Борг навстречу дочери. Она заключила Ирэйн в объятья, недолго удерживала и отступила, продолжая несильно сжимать плечи. На устах вдовы играла приветливая улыбка. — Как неожиданно и приятно. Вы совсем забыли о своей матушке, даже перестали отвечать на письма…
— Вы не скорбите? — не удержалась от удивления лейра Дорин.
— Я никогда не забываю о своей потере, но время способно делать наши раны менее болезненными. И если бы вы, дитя мое, хоть раз откликнулись на мой призыв, то знали бы об этом, — упрекнула старшая лейра, рассматривая свою дочь.
— Душа моя, — напомнил о себе Лотт, однако первой обратилась к нему лейра Борг, пока ее дочь в хмуром замешательстве озиралась вокруг себя. — Вы — мой зять?
— Имею честь быть женатым на вашей дочери, — улыбнулся молодой человек. — Высокородный риор Лотт Дин-Дорин.
Лотт опустился на одно колено и склонил голову. Лейра Борг некоторое время с интересом рассматривала его, и, наконец, улыбнулась в ответ. Она приблизилась к зятю и накрыла его голову узкой ладонью.
— Благословляю вас, риор Дин-Дорин. Пусть Боги не оставят ваш и семью дом своей благодатью.
Риор поднялся на ноги и приложил руку к груди.
— Мне жаль, что матушка моей возлюбленной супруги не смогла прибыть на нашу свадьбу, — сказал он, и Ирэйн неожиданно покраснела.
— Зато я могу познакомиться с мужем моей дочери поближе без излишних церемоний и суеты, — ответила лейра Борг и вновь повернулась к Ирэйн. — Ну, обнимите же меня, дитя мое! — воскликнула женщина. — Отчего вы ведете себя, будто неродная?
— Я растерялась немного, — ответила лейра Дорин, привлекая к себе мать. — Доброго здоровья вам, матушка. Рада, что вы больше не печалитесь, — однако последние слова прозвучали невольным укором.
Ирэйн рассчитывала, что тоска и уныние Боргатина вынудят супруга согласиться на нарушение указаний дяди, но и этим надеждам не суждено было сбыться. Юная лейра любила свою мать, однако ее слезы и завывания когда-то перепугали дочь, а великолепие и живая суета Борга окончательно отдалили. Девушка увлеклась иным существованием, наполнилась новыми местами, и в них не нашлось места для овдовевшей родительницы. А теперь Ирэйн взирала на совершенно чужую ей женщину. Она была лишней в нынешней жизни лейры Дорин, чьи устремления вели намного дальше Боргатина. И все-таки молодая женщина привычно изобразила на лице приветливую улыбку и вновь обняла мать.
Гостей разметили в спешно подготовленных покоях, после пригласили за стол. Лейра Борг уроков своей наставницы не забыла, она непринужденно развлекала хартиев беседой, музыканты наигрывали приятные мелодия, прислуга спешила удовлетворить потребности высокородных риоров, и придраться, казалось, совершенно не к чему. Наступление вечера заметили лишь по зажженным свечам. Время в Боргатине бежало незаметно. После Фариса это особо ощущалось.
— Твоя матушка — чудесная хозяйка, — шепнул Лотт своей супруге. — Уверен, ты была бы столь же очаровательна, принимая наших гостей.
Он незаметно поцеловал Ирэйн в плечо, и она неприязненно фыркнула. Теперь стало окончательно ясно, что из родового замка ей не вырваться раньше намеченного срока. А слова матушки:
— Исчезновение лиори так ужасно, — не добавили ее дочери доброго расположения духа.
Ирэйн поднялась с кресла, на котором сидела, и отошла к окну, устремив взгляд в непроглядную черноту.
— Что говорит народ Эли-Борга? — вежливо поинтересовался Лотт, теперь он оказался спиной к своей супруге, и вертеть головой, отвлекаясь от собеседника, ему не позволяли приличия.
