В покои вбежали, Тайрад услышал топот нескольких ног. Кто-то заглянул в опочивальню, хотел приблизиться к лиору, но тот гаркнул:
— Пошли вон!
— Господин…
— Вон!!!
И он вновь остался наедине с собой. Взгляд Перворожденного остановился на скомканной записке. «Твоя нежная М.».
— Сука…
Тайрад поднялся на ноги, покачиваясь, приблизился к большому напольному зеркалу и уперся ладонями в вычурную позолоченную раму. Некоторое время стоял так, свесив голову, и пытался совладать со своими чувствами. Наконец, поднял взгляд на свое отражение и застыл, слепо глядя в зеркальную гладь. Он видел не себя, перед взором повелителя Эли-Харта стоял риор, еще не так давно обитавший в этих покоях.
Лиор провел пальцем по отражению своего лица, повторяя шрамы Райверна. Их ему подарила Альвия в ночь смерти своего отца. Исполосовала, почти убила, но мальчишка выжил. Выжил и явился в горный риорат, чтобы мстить. Тайрад помнил, как принял беглеца и кивал с благожелательной улыбкой, делая вид, что верит заверениям в преданности новому господину. Знал, что боржец лжет, видел лютую ненависть в глазах, но лишь усмехался, зная, что тому не добраться до цели. Зато Эли-Харт уже просчитывал, чем изгнанник может быть ему полезен. Принял и оставил на будущее. А потом рассказал о клятве лиори, чтобы уничтожить в Райве всякую надежду на возвращение.
Ждал, пока тот изольет свое горе и обиду в бесконечных попойках. Не давил, понимая, что опустошенный молодой риор будет послушней чем, если его вынуждать таить в себе чувства. Подарил ему замок-развалину, просто хотелось посмотреть, что будет делать тот, у кого ничего не осталось, есть ли в нем сила? И боржец сумел найти свою ось, вытащил себя сам из болота уныния и равнодушия. Нашел отдушину в древней рухляди. А потом были дайры. Тайрад заполнял пустоту в изгнаннике, заменял затаенную боль новыми устремлениями. Он хотел, чтобы Райверн готов был рвать за господина глотки, из благодарности, за неимением других устремлений. Чтобы вытравить всю прежнюю блажь, лиор рассказывал новому подданному обо всем, что делала Альвия. Про Дин-Тьера, про Дин-Таля. Не жалел мрачных красок и яда, чтобы отравить душу, чтобы взрастить ненависть там, где жила любовь…
— Не забыл…
Перворожденный хрипло рассмеялся. Не просто не забыл Альвию, но и не отказался от своих намерений. Горячий юнец пришел за жизнью врага, но прогорев до пепла в огне своих переживаний, Райверн вернулся уже другим. Умней, взрослей, коварней. А он, Тайрад, этого не заметил. Слишком был уверен в собственном превосходстве. Может Дин-Одел уже и не ожидал, что сможет вернуться в Эли-Борг и заслужить прощение, но он явился мстить и делал это, оплетая лиора паутиной лжи. Плыл по течению, служил на благо чужого риората, а сам наносил неприметные удары. Любовница… Мелочь! Всего лишь комариный укус, хоть и неприятный. Но он прибрал к рукам телохранителей! Тех, кто охранял лиора! А если бы Райверн приказал не обмануть господина, а напасть на него?
— Они бы напали, — неожиданно понял Тайрад.
Или же отвернулись, чтобы не увидеть, как нападает кто-то другой. Но почему не довел свою месть до конца? Ведь мог… Впрочем, мог просто выжидать, когда удар станет особенно болезненным.
— И ударил, — лиор вновь рассмеялся. Он посмотрел в глаза своему отражению и оборвал смех. — Надо было его женить. Заставить. Если бы были дети, он бы не посмел рискнуть их жизнью и остался в стороне. Просчитался…
Нет, просчитался он намного раньше, еще восемь лет назад. Нельзя было приручать озлобленного волчонка, нужно было удавить его в первый же день. Хотя… Стоит признать, польза от него была. Эта непонятная дружба с дайрами принесла плоды. Хартии, подраставшие со знанием, что в недрах гор живут враги, общались с подземным народом с пренебрежением. Боржец оказался дружелюбен уже потому, что не был предвзят, а его пытливый ум сумел пробить дорогу к сердцу неприступных дайр.
Впрочем, и мнение его зачастую оказывалось верным, спрашивал ли Тайрад о ком-то из приближенных, или же о делах в других риоратах. В этом не было ничего удивительного, юнцов в Эли-Борге обучали не только ратному делу, но и политике, особенно тех, кого отмечал лиор. Райверну Дин-Кейру Бриар благоволил, особенно незадолго до смерти…
— Да, надо было его убить сразу.
Перворожденный ударил кулаком по золоченой раме и отошел от зеркала. Ему удалось взять себя в руки. Он вновь посмотрел на записку и усмехнулся. Участь любовницы он решит на досуге, возможно, и оставит для утех. А может, и нет. Это всё потом. Теперь же Тайрада занимали иные мысли. Куда еще успел сунуть нос проныра Райверн? Где еще ждать подвоха?
— Надо подумать… — лиор шумно выдохнул и мотнул головой, избавляясь от остатков лютой злобы.
Он пришел сюда не для раздумий, значит, не стоило терять на них время. И все-таки взгляд Эли-Харта в который раз вернулся к записке, после переместился к ложу, и Тайрад задохнулся. Перед его внутренним взором вдруг встала совсем другая женщина. Он даже зажмурился от такого предположения. Лейра Харт? Его жена?
— Не-ет, — изумленно протянул лиор. Он ожесточенно замотал головой, избавляясь от морока, и нервно хохотнул: — Этак я еще и в своих детях начну искать черты ублюдка.
«М»… Миалина, и аромат ее душистой воды шел от бумаги, тут сомнений не было, но подозрительность уже всколыхнула муть со дна души Тайрада Эли-Харта, и он начал искать следы новых каверз боржца. Мысли то и дело возвращались к тому, что Перворожденный совершенно не знал, чем занимался его посланник, советник и приближенный за спиной господина. Он не верил в измену жены, она была иной породы, однако теперь не мог отделаться от своего морока. Что если Райверн ударил в самое чувствительное место? Он, Тайрад, когда лишил изгнанника его возлюбленной, почему бы не ответить ему тем же? И пусть Перворожденный не любил своей жены, но ведь она от этого не переставала быть его женщиной, первой и единственной, несмотря на любовниц. Было ли что-то подобное, или нет, но отрава сомнений уже просочилась в душу Эли-Харта.
— Архон! — рявкнул лиор. — Нужно поскорей убираться отсюда, или я и вовсе надумаю невесть что.
Однако, опять промчавшись по покоям, Эли-Харт так и не смог сосредоточиться на поисках. Он опрометью выскочил из бывшего обиталища боржца и вновь поспешил к колдуну, решив добыть Грэйда из его логова, даже если тот будет упираться руками и ногами. Хоть за волосы, но лиор собирался притащить колдуна, и пусть сам отыскивает следы предателя и его слуги!
Виновник необузданной ярости лиора Эли-Харта угрызениями совести не мучился. Он сидел, прижавшись спиной к кривому стволу чахлого деревца, покручивал в пальцах сухую ветку и размышлял. Райверн Кейр старался не смотреть в сторону задремавшей лиори, потому что при взгляде на ее умиротворенное сном лицо, мысли меняли свое направление. И все-таки, нет-нет, изгнанник скашивал глаза, недолго смотрел на женщину и заставлял себя отвернуться. Это было сложно, но Райв очень старался. В конце концов, их жизнь зависела от того, насколько верно он сумеет предугадать действия Тайрада и продумает путь для бегства.
