Адер терпеливо ждал, когда женщина облегчит душу перед покойником. Он не торопил ее, не намекал, что время вышло. Спешить было некуда. Что бы не решила лиори, но сегодня узница не покинет Борга, а вернуться в темницу она всегда успеет. Потому Дин-Кейр присел на ступеньку, подпер щеку кулаком и продолжал слушать шепот лейры Дорин. Постепенно всхлипы исчезли, и голос ее зазвучал более ровно и спокойно, хоть и печально. Наконец в усыпальнице вновь воцарилась тишина, и Райверн, поднявшись на ноги, осторожно приблизился к входу в зал с гробами приближенных риоров.
Ирэйн сидела на корточках, прижавшись спиной к каменному гробу, и смотрела перед собой пустым взглядом. Однако уловила почти беззвучные шаги адера и подняла голову.
— Вы спрашивали, что для меня прощение лиори, — тускло заговорила женщина. — Всего лишь слово. Оправдает меня госпожа или нет, это ничего не изменит. Лотт не возродится, и те, кого Лирн приказал убить в тронном зале, не вернутся в этот мир. Даже слово лиори не способно менять действительность. Да и людскую память помилование не изменит. Кто видел меня в тот страшный день на троне, тот никогда не забудет об этом. А для тех, кто не знает о моем падении, никаких слов не надо, они будут судить меня по тому, какая я, а не какой меня сотворила чужая воля. Потому прощение Перворожденной остается ключом от моей темницы, не больше. А душа подвластна лишь Богам, и только в их воле дать мне отдохновение от тех снов, что я вижу уже почти шесть лет. Только им такое под силу, больше никому.
— А Тиену Дин-Талю? — с мягкой улыбкой спросил адер.
— Он — моя лучшая греза, и самый упоительный сон, — ответила Ирэйн. — Но всего лишь сон…
— Но вы ведь любите его, и, кажется, Тиен всерьез увлекся вами.
— Наши чувства слабей воли лиори, — усмехнулась лейра и поднялась на ноги. — Идемте, риор Дин-Кейр, темница уже заждалась свою постоялицу.
— Ирэйн…
— Идемте, риор адер, — повторила лейра Дорин, и Райверн, покорно склонив голову, пропустил ее вперед себя. Мгновение смотрел вслед задумчивым взглядом, а после догнал и повел прочь из склепа.
До подземелья они больше не произнесли ни слова, говорить оказалось не о чем…
В кабинете лиори царила тишина. Тиен Дин-Таль вновь стоял у окна и неотрывно смотрел на Перворожденную. Она постукивала кончиками пальцев по столешнице, но заговорить не спешила. Устав ожидать, что Альвия ответит на его рассказ, советник подошел к столу, оперся ладонями о его поверхность и навис над ней, вынуждая лиори отпрянуть и обратить на риора внимание.
— Ты понимаешь, что ты натворил? — неожиданно тихо спросила она.
— Вытащил узницу из лап чудовища? — спросил Дин-Таль в ответ.
— Ты подписал ей смертный приговор.
Перворожденная поднялась с кресла и зеркально отобразила позу собеседника. Теперь их лица находились так близко друг от друга, что Тиен мог бы коснуться уст госпожи, но такого желания у него не возникло, и они продолжали сверлить друг друга колючими взглядами.
— Закон гласит, — вновь заговорила лиори. — Ежели узник, уличенный в страшном преступлении, добровольно покинет стены узилища, то он подлежит немедленному умерщвлению, как только будет пойман.
— Ирэйн не пряталась, и ловить ее не пришлось, — глухо ответил советник.
— Но она покинула Тангорскую крепость, а это побег, Тиен. Ты понимаешь, что я должна прямо сейчас отправить к ней палача с удавкой? Закон един для всех, а новый проступок лейры Дорин был признан ею и подтвержден тобой. К тому же она пересекла ворота Борга, что приравнивается к преступлению, ибо ее вина — предательство. Ты не оставил мне выбора, и я отдам этот приказ.
Дин-Таль отпрянул. Он со священным ужасом воззрился на лиори, она ответила спокойным взглядом.
— Ты не сделаешь этого, — сказал он, и голос его отдал хрипотцой.
Брови Альвии изумленно изломились, и риор, шагнув обратно к столу, ударил кулаком по его поверхности:
— Не сделаешь!
— Вы указываете мне, высокородный? — надменно вопросила Перворожденная. — Быть может, вы осмелитесь запретить мне принимать решения? Оспорите мое слово?
— Оспорю, — кивнул Дин-Таль. — Как оспорил казнь Райва. Помнится, тогда ты не была оскорблена таким решением.
— Если бы не твоя подлость, мне бы не пришлось изворачиваться, — неожиданно зло произнесла лиори. — Помнится, именно ты помог сотворить из него предателя.
— Я же и подвиг остальных на то, чтобы восстать против казни, — отчеканил риор. — Я своих грехов не забываю. И если уж на чистоту, то моя вина превышает вину Ирэйн в несколько раз, и я в немалой степени способствовал тому, что Тайрад сумел опутать ее ложью, а после угрозами. Выходит, грех падения лейры Дорин на мне, как и обвинение Дин-Кейра. Так?
Лиори сузила глаза, но промолчала, продолжая буравить риора. Он никогда не осмеливался повышать голоса на госпожу, не смел перечить, даже если ему не нравилось ее решение. Просил, уговаривал, но не требовал, не повышал тона, и уж тем более не бил кулаком по столу у нее перед носом.
— Мятежный дух заразен? — опасно понизив голос, спросила Перворожденная.
— Так? Али, ответь, так?! — не отступил Дин-Таль.
— Так! — рявкнула она и выдохнула. — Да, ты был причастен к ложному обвинению Райверна в измене, ты способствовал развитию заговора, и Ирэйн можешь также считать своей жертвой, потому что без твоего молчаливого пособничества, Лирн не сумел бы окрепнуть и сплести паутину, в которой запуталась моя сестра. Если по совести, то это ты должен был подняться на помост, а не Райв. Ты это хотел услышать?
Теперь риор буравил госпожу взглядом исподлобья, ожидая продолжения. Огонь в камне на ее венце бился яростными язычками маленького пламени в гранях, выдавая гнев лиори. Алое сияние расползалось по высокому чистому челу, но не обжигало хозяйку.
— Так почему же ты наказываешь всех вокруг, кроме меня? — не выдержал Дин-Таль.
— Потому что я не могу наказать человека, с которым четыре года делила ложе! — воскликнула Альвия, позволив себе обнажить чувства. — Человека, которого поставила над своей ратью, и которого назвала избранником. К тому же у тебя иная слава, и она правдива. Ты не изменник, хоть и стал пособником заговора. Ты верен и честен, прекрасный исполнитель моей воли и, в Архон, Тиен, ты дорог мне! Ты был рядом со мной, когда я отчаянно нуждалась в плече, к которому я могу прижаться и передохнуть от забот. Я ценю тебя, как советника, подданного и воина. Потому ты избежал всяческого наказания.
— А сейчас? Накажешь сейчас? — прищурившись, спросил Дин-Таль. — Это я придумал выкрасть Ирэйн. Я подстроил ей побег и уговорил не возвращаться в крепость…
— И она приняла твое предложение, — отчеканила Альвия. — Приняла по доброй воле, как и просьбу доверится тебе. И если она тебе дорога, ты должен был оставить ее в одной из тюрем, или же сидеть в Тангорской крепости, пока твой гонец не донесет до меня весть о происходящем…
