— Посуди сам, — заговорила Перворожденная. — Он был увлечен мной слишком долго, и даже после нашей женитьбы не оставил прежних мыслей, хоть никак их не показывал. Но я видела его взгляды, которые он бросал на меня, да и женщины, которых он выбирал, слишком красноречиво говорят о том, о ком думал высокородный риор. Потом я говорю ему, что он обязан жениться, обещаю выбрать супругу, если Тиен не найдет ее сам. В конечном итоге, благодаря твоему вмешательству, мы отправляем нашего дорого советника на поиски невесты через весь риорат. И что делает он? Дин-Таль устраивает побег Ирэйн, везет ее сюда и объявляет своей невестой. К тому же делает, как я сказал: выбирает полную противоположность мне. Из всего вышеперечисленного я усматриваю бунт упрямца.
— Ты хочешь сказать, что он только ради противления твоей воле отправился в Тангорскую крепость и выкрал узницу, зная, что тем самым навлекает на себя твой гнев? — прищурившись, с иронией спросил Дин-Кейр.
— Нет, — усмехнулась Альвия. — Я верю, что в крепость он попал волей случая, и верю, что Тиен из благородства вмешался в судьбу Ирэйн, увидев отношение к ней Дин-Шамиса. Но в дороге ему вполне могла прийти в голову мысль о том, чтобы назвать Ирэйн своей невестой, заведомо зная, что именно этот брак я не одобрю. Но зато риор теперь может смело заявить, что он исполнил мою волю, однако я нарушила свое слово, и потому он смело откажется от моей избранницы для него.
Райверн отлепился от своего места, подошел к жене и приподнял ее голову за подбородок. Он заглянул лиори в глаза и вопросил:
— Мне стоит ревновать? — взгляд Альвии отразил недоумение, и риор пояснил: — Ты сейчас приговорила Тиена к вечной влюбленности в тебя. И хоть ты лучшая из женщин, но остаешься ею исключительно для меня. Дин-Таль же свободен в своем выборе, но ты отказываешь ему в возможности полюбить другую женщину.
— Всего лишь основываюсь на наблюдениях, — пожала плечами Перворожденная.
— И все-таки, думается мне, сейчас ты ошибаешься, и Тиен, наконец, нашел свою женщину. Да, она оказалась не той, кого мы ожидали увидеть, но сердцу, как известно, приказать невозможно. И если уж риор советник пробудился при встрече с той, кто любила его безответно и беззаветно, как он любил тебя, то почему бы сердцу Дин-Таля было не откликнуться на ее чувство? И, если уж говорить откровенно, то его любовь к тебе оказалась не так сильна, раз уж он безропотно принял твое решение о вашем разрыве. За нее же он готов вцепиться в глотку даже тебе. А как кинулся на меня, не увидев лейры Дорин? Да и закрыл собой от лига. Да, сердце мое, ты всегда была ярким солнцем среди женщин, окружавших Тиена, потому затмевала их своим светом. Но вот он удалился от Борга, блеск твоих лучей померк, и взор советника очистился. Да, Али, я верю, что он искренен в своем желании жениться на этой женщине. И если ты исполнишь приговор, ты потеряешь верного риора. Он, конечно, не предаст тебя, но оставит службу. Вот так мне думается, Перворожденная.
Альвия протяжно вздохнула и отвела в сторону руку мужа, все еще удерживающего ее за подбородок.
— Сколько они были в пути? Неделю? — произнесла она, глядя на адера. — Для сильного чувства слишком мало времени…
— Целая вечность, — отмахнулся Райверн. — Али, они открылись друг другу, рассказали честно о своих грехах, и Ирэйн — единственная женщина, с кем Дин-Таль может позволить себе откровенность. Никто другой не сможет понять его так, как лейра Дорин. Понять и принять вот такого несовершенного. И уже одно это освобождает Тиена от той тяжести, что лежала у него на душе все эти годы. Не удивлюсь, если рядом с тобой его удерживало то, что ты знала о нем все неприглядное, что совершил Дин-Таль. Знала и принимала таким, какой он есть. Так что ты не права, Ирэйн не противопоставление тебе, и не так уж сильно вы отличаетесь, если не считать цвет волос. Вы оба принимаете Тиена таким, какой он есть, но с ней ему не нужно быть вечным слугой, с ней он может быть мужчиной, сильным и уверенным в себе, что он нам и показал своим бунтом. Когда бы Тиен Дин-Таль так смело кидался в бой против своей госпожи? Да он изначально должен был попросить у меня помощи и поддержки, потом только ввести Ирэйн в Борг и отправиться с ней к тебе.
— И это было бы намного разумней, — заметила Альвия.
— Он слишком долго был разумен, Али. Пришло время и для его безумств.
— Ценой которых станет жизнь узницы, — жестко ответила лиори. Райверн закатил глаза, и Альвия повысила голос: — Что ты прикажешь мне рассказывать родственникам узников, которые заключены в тюрьма за меньший грех, чем моя сестрица?! Слезливую историю о великой любви риора Дин-Таля, или о том, что все имеют право на прощение, если их раскаяние искреннее? Так таких раскаявшихся разом найдется по десятку в каждой темнице. Мне открыть двери тюрем? Или же выслушивать при каждом новом приговоре напоминания о том, что я бываю милостива настолько, что прощаю тяжелейшие из грехов? А может, я должна выслушивать упреки, что добра с теми, с кем делила ложе? И что после? Рвать языки каждому, кто возведет хулу на госпожу? Архон, Райв! Я — лиори, и не могу судить так, как мне вздумается! Я первый хранитель и исполнитель закона, а значит, не могу трактовать его по своему усмотрению каждый раз, когда мне этого захочется. Да я даже тебя отправила на плаху! Неужели только Маэрин способен понять то, о чем я говорю?!
Райверн рывком притянул к себе супругу, прижал, не позволяя разгневанной женщине отстранится, и примирительно ответил:
— Прости, любовь моя, я прекрасно понимаю тебя, потому не противился приговору тогда, не скажу больше слова поперек и теперь. На тебе бремя власти и множество условностей. Я даже знаю, что тебе не нравится то, что ты собираешься сделать, но если это иного выхода нет…
— Мне и вправду жаль Ирэйн, — уже спокойней ответила Перворожденная. — И будь хоть единая возможность, я позволила бы им с Тиеном пожениться. В конце концов, это даже неплохо, если в его потомках будет капля крови Боргов. В каком-то роде он нашел свою лиори, пусть и поддельную. Но если я сделаю это, то последствия предсказать невозможно. Я должна блюсти святость законов.
— Я понимаю, — кивнул Дин-Кейр. — Когда ты отправишь к Ирэйн палача?
— В полночь правосудие свершится, — ответила Альвия.
— Да будет так, — произнес адер и коснулся губами виска Перворожденной.
Вечер близился к своему завершению, приближалась ночь. Райверн оставил супругу в одиночестве, видя, что она не расположена ни к новой беседе, ни к шалостям, которые они иногда позволяли себе вне стен супружеской спальни. Впрочем, адер Эли-Борга и сам не был настроен на любовные игрища. И устав от тяжелого молчания, повисшего в кабинете, он ушел.
Лиори осталась в одиночестве. Она смотрела на портрет своего отца и думала. О Дин-Тале, об Ирэйн. О превратностях судьбы. Слова мужа Перворожденная услышала и даже была согласна с ними, но…
— Я ничего не могу сделать, — тихо сказала лиори.
Она поднялась из-за стола, подошла к шкафу, где хранились «Своды законов Эли-Борга». Достала нужную ей книгу и вернулась обратно в кресло. После раскрыла «Свод» и пролистала до того места, которое хотела перечитать. Законы и Правила Альвия знала наизусть — это было одним из первых знаний, которые лиор Бриар начал вкладывать в голову дочери, и все-таки Перворожденная захотела решила заново прочесть о наказаниях и оправдании преступлений, которые именовались «тяжелыми». Преступление Ирэйн находилось именно в этой части.
