— Обезумел?! — рявкнул Тиен. В глазах его появился блеск, и даже мелькнуло возмущение.
— Давай-давай, лентяй, поработай головой, — насмешливо ответил Райверн. — И чем быстрей ты это сделаешь, тем лучше.
Дин-Таль сузил глаза, прожигая Кейра тяжелым взглядом, а потом заговорил:
— Сильна кровь детей Элитара. Отторгнув волшбу, жившую в ней, чужих чар она не приемлет. Лишь те, что насланы по приказу господина, не во вред, а во благо, могут иметь силу, ибо на то есть воля высшая и ей покориться надобно. Но буде опасность грозить риору, чары отступят, дабы мог он защитить жизнь свою. Также может скинуть он чары чужие, коли такие сковали риора, пробудив разум, ибо то есть сила великая, и способна она разорвать незримые путы, коли потомок высокого рода того пожелает. Боль пробуждает злость, а злость пробуждает кровь, и тем тоже можно развеять чары. — Кейр вопросительно приподнял брови, и Тиен, откинувшись на спинку кресла, потребовал:
— Еще.
— Да всегда с радостью, — осклабился Райверн, и на советника обрушилась дружеская длань в четвертый раз. Адер замахнулся в пятый раз…
— Хватит! — Дин-Таль, перехватив руку Дин-Кейра у своего лица. — Помоги лучше встать. Зад словно приколотили к креслу, — закончил он ворчливо, и увидел в ответ широкую улыбку.
Райверн подхватил советника под локоть и потянул из кресла. Тот, выругавшись, рванул тело следом, и едва не полетел на пол, но твердая рука удержала от падения.
— Думаю, ты простишь меня, — произнес Райверн. — Ферим удавится, но не даст другой настойки, для него приказ лиори — закон, и меня он слушать не станет. Скорей, тоже опоит, чтобы не приставал.
— Я не злюсь, — отмахнулся Тиен.
Он прикрыл глаза, справляясь со слабостью и головокружением. После тряхнул волосами, ожесточенно растер лицо и, освободившись от поддержки, сделал неуверенный шаг.
— Отпускает, — сказал он, раскинув руки и сделав второй шаг. — Медленно, но отпускает. — Затем криво усмехнулся: — Проклятая привычка к повиновению. Даже не вспомнил, что могу сопротивляться чарам, наложенным по ее приказу.
Райверн вновь подошел к Тиену и накрыл его плечо ладонью.
— Не злись на Альвию, — сказал он, заглянув в глаза советника. — Она — лиори. Власть — это непомерный груз, и никто не в силах разделить его с Перворожденной, даже я. Это только ее ноша, и она далеко не благо. Ты же знаешь. И я был оправлен на плаху, несмотря на ее любовь ко мне. Но ты убедил остальных риоров встать на мою защиту, и это дало то время, которого не хватило ранее, чтобы отыскать лазейку.
— Для Ирэйн она не оставила ни минуты, — ответил Дин-Таль. — Она не стала рыскать в сотне книг, чтобы выискать ту единственную спасительную строчку, которая могла бы сохранить жизнь моей женщине.
— Такой строчки нет, Тиен, — ровно произнес Дин-Кейр. — И тогда не было. Если бы Али родилась мужчиной, для меня все было бы кончено пять с лишним лет назад.
— Она дала мне слово! — воскликнул советник. — Она дала свое слово лиори, что признает мой выбор, но отказалась от него! Я верил ей! Всегда верил, — выдохнув, продолжил высокородный риор. — Ее слово было для меня истинной. Я был предан ей, как пес, дышал ею, жил во имя ее, и что я получил за свою службу? Смертный приговор женщине, которой поклялся, что все закончился благополучно.
— Не стоило давать такого обещания, — возразил Дин-Кейр. — Ты знал, что Ирэйн запрещено появляться в Борге. Как знал, что ожидает врага риората, если он осмелится сбежать из-под стражи. И пусть лейра Дорин не замышляла дурного, но в глазах всего света она предатель, который посягнул на трон своей госпожи.
— Я верил слову лиори! — крикнул Тиен. — Оно истинно и неоспоримо. Его нельзя отменить или оспорить…
— А о самой госпоже ты подумал? — с легким раздражением спросил Райверн. — Ты думал, перед каким выбором ставишь ее?
Дин-Таль отошел от друга, но через пару мгновений порывисто обернулся и произнес, глядя в глаза адера:
— Я не могу потерять ее, Райв. Если Ирэйн казнят, служить Эли-Боргу с прежним рвением, я уже не смогу. Ирэйн не совершила ничего дурного, и закону не в чем обвинить ее, кроме послушания, потому что я вел ее. Я! Но мне дадут жену, а ей могилу. Потеряв Ирэйн, я не приму выбора лиори, и в Борге не останусь. Я здесь до тех пор, пока в темнице сидит моя невеста, и я не оставлю лейру Дорин до ее последнего вздоха. Потом уеду и уже никогда не вернусь. Если Альвия расценит это, как предательство, пусть наказывает…
— Но пока ты здесь, — прервал советника Дин-Кейр, — я продолжаю настаивать, чтобы ты прошелся по Боргу. И не откладывай прогулку. Кстати, гулять лучше всего в это время в сторону подземелья.
Тиен вскинул голову и пристально посмотрел на адера. Тот подошел к столу, на котором лежал меч риора, отстегнутый от пояса в тот момент, когда Дин-Таля привели в его покои. Райверн поднял его, развернулся к другу, еще короткий миг смотрел на него, а после кинул ножны с мечом, и Тиен машинально перехватил их. Дин-Кейр удовлетворенно хмыкнул и вдруг заорал:
— Беги!
Дин-Таль гулко сглотнул, осознавая в одно мгновение, зачем Райверн явился к нему, и почему помог прийти в себя. Когда-то бывший адер, чувствуя свою вину, помог нынешнему остаться в живых. Теперь Кейр, как никто другой понимая, что творится в душе советника, отдавал ему долг.
— Ночью, — выдохнул Тиен, ответом ему была изломленная бровь друга.
И Дин-Таль сорвался с места. Ему было уже не важно, к чему приведет очередная безумная выходка. Единственно, что заботило советника — не дать свершиться кровавому правосудию. Забыв обо всем, он мчался к подземелью, не замечая на своем пути препятствий, не слыша удивленных окриков стражей, взволнованных непривычным поведением советника.
Кажется, он так быстро не бегал еще никогда в жизни. Все, что было ему ценно прежде, вдруг истаяло дымом под порывом ветра страха за жизнь беззащитной женщины, которой он обещал, что оставит ее, что позаботится и добьется благополучного исхода их путешествия. И боль от того, что не сумел сдержать клятвы, была столь же сильна, как и боль от предчувствия непоправимой беды, если промедлит хотя бы одно мгновение. Даже если бы сама лиори приказала остановиться, Дин-Таль остался бы глух к ее повелению.
Лишь спустившись к подземелью, риор перешел на стремительный шаг. Он вышел к стражам, охранявшим вход к темницам, скользнул по ним лихорадочно горящим взглядом, после посмотрел на решетку, закрывавшую вход — она была открыта, и сердце Дин-Таля пропустило удар.
— Палач? — вдруг севшим голосом спросил он.
— Только что пришел с подручными, — кивнул страж.
— С подручными, — эхом повторил советник и болезненно скривился: — Будто зверя умерщвлять собрались.
Страж открыл рот, чтобы сказать еще что-то, но риор оттолкнул его с прохода и поспешил вслед за теми, кто пришел за жизнью лейры. Он успел увидеть, как они входят в ее темницу, и, вытянул меч из ножен, не сбавляя хода. Ножны, отлетев, звякнули, ударившись о каменный пол. Дин-Таль этого не слышал. Набат, который отбивало его сердце, заглушал все прочие звуки. И женский голосок, вскрикнувший от страха, уже нарисовала воображение Тиена, вырвав из груди глухой стон.
