— Сорочка тебе идет больше моей футболке, — вроде не глядя на меня, заметил шеф. — Фигурка — прелесть.
— Просто помолчи, — выдавила я и нырнула под одеяло под смешок Колчановского.
Костик, как честный человек, отложил телефон, наверное, не желая лежать в одной постели с невестой и с любовницей. Он выключил ночник, и комната погрузилась в темноту, подсвеченную лишь лунным светом. Мы затихли. Не знаю, что делал шеф, а я лежала на боку и пялилась широко распахнутыми глазами в стену напротив.
Но вскоре кровать скрипнула, и я почувствовала, как рука Костика легла мне на бедро. Я зажмурилась изо всех сил и засопела, пытаясь изобразить сон. Пальцы сжались, и меня потрясли.
— Тигрик, — шепнул шеф. — Нам нужно заняться любовью.
— Что? — сдавленно выдохнула я.
— Имитация, — уточнил Колчановский. — Их комната недалеко от нашей, пусть послушают.
Я села на кровати и развернулась в сторону своего начальства, после покрутила пальцем у виска, и начальство восстало, в смысле, село рядом. Колчановский сжал мое плечо и произнес:
— Крепись, Вера. Надо.
— Может у нас это происходит тихо? — с надеждой спросила я.
— Ну, конечно, — фыркнул Костик. — Давай, тигрик. Постонем, потрясем кровать и будем спокойно спать с чувством выполненного долга.
— Моя совесть чиста, — заверила я шефа. — Могу спать спокойно.
— Секс и точка, — категорично заявил гаденыш. — Давай постепенно наращивать. Сейчас я целую тебя в шею, спускаю бретельки сорочки…
— Давай без комментариев, — покривилась я. — Никогда вирт не любила.
— Я просто хотел составить примерный план, — оскорбился Колчановский.
Я вздохнула, ответила полным ненависти взглядом и, изобразив жест удушения, застонала. Костик показал мне оттопыренный большой палец и затем покрутил кистью, предлагая продолжать.
— Да-а, — издала нечто более похожее на стон страсти. — Да-а, милый, вот так…
— Гы, — осклабился Колчановский.
— Ну, пожалуйста, — простонала я совершенно искренне, надеясь на снисхождение.
Костик слез с кровати, затем склонился над нашим ложем и качнул его, затем еще и еще, и я поняла, что больше всего на свете мечтаю вцепиться в его жизнерадостную физиономию. Еще никогда я не чувствовала себя так глупо! Но продолжала стонать под звуки трясущейся кровати.
— Больше огня, Вера, — шепотом потребовал шеф.
— Да! — заорала я. — Да, милый, да!
— Вау, — восторженно отозвался проклятый извращенец. — Какой я классный.
— Компенсируешь? — зло зашипела я.
— Не отвлекайся, твой оргазм уже совсем близко, я чувствую, — заверил меня Колчановский, продолжая скалиться, и сам застонал, вторя мне: — Тигреныш, м-м-м…
— А-а-а! — из моей глотки вырвался надрывный злобный вопль, и я потрясла над головой сжатыми кулаками.
— Любимая, — задыхаясь, простонал паяц.
После протянул руку к телефону, посмотрел на время и сообщил:
— Идешь на второй раз. Продолжаем.
— О, не-ет, Костик, не-ет… — я умоляюще посмотрел на шефа, тот ответил непроницаемым взглядом, и я прорычала: — Не останавливайся.
— Ни за что, — выдохнул Колчановский и ускорил темп.
Сколько продолжалась эта вакханалия, сказать затрудняюсь, но прервалось всё, когда в дверь раздался стук, и я повалилась на подушку, чувствуя себя обессиленной и вымотанной, словно и вправду только что поучаствовала в секс-марафоне. В горле пересохло от бесконечных вскрикиваний и стонов. Желание убить Колчановского стало навязчивым, и я даже подумала, что когда он уснет, а у меня останется моя подушка…
— Мы громко? — донесся до меня удивленный голос шефа. — Прости, Шурик, не привыкли сдерживаться. Всё- всё, стонем исключительно шепотом. Спокойной ночи.
Когда он вернулся к кровати, я лежала уткнувшись горящим лицом в подушку. Меня уже считают нимфоманкой или извращенкой, а я даже не помню, как выглядит голый мужик. Полуголый шеф не в счет, его я хочу убить. А еще стыдно, и обидно, что все вопли впустую. Зато Костика всё устраивало. Он потряс меня за плечо:
— Давай, тигрик, еще немного осталось. Но теперь всё делаем тише. Ты умничка. Давай-давай.
— Да бери, — буркнула я, разворачиваясь на спину.
— Ого, — Колчановский окинул меня заинтересованным взглядом. — Впечатлилась?
— Давай уже кончать, — зашипела я на него.
— Идем на коду, — согласился Костик, и мы помчались к финишу, но уже менее выразительно.
Финиш растянулся еще минут на пять, за которые я мысленно не только придушила шефа, но успела расчленить его и закопать под яблонькой. Моя фантазия мне настолько понравилась, что напоследок я выдала громко и сладострастно:
— О да-а-а…
Колчановский оттолкнулся от кровати и выдохнул. После, посмотрев на меня, буркнул:
— Я в душ, — и встретив мой недоуменный взгляд, проворчал: — Слишком эротично стонешь, у меня фантазия хорошая. Освежусь и вернусь. Спи.
— Извращенец, — проворчала я, глядя ему вслед.
Шеф проигнорировал мое мнение о нем и скрылся за дверями ванной комнаты. Я откинулась на подушку, закрыла глаза и постаралась забыть о том, что сейчас происходило. О том, как буду утром глядеть в глаза обитателям коттеджа, тоже.
— Гад какой, — проворчала я, переворачиваясь на бок.
Но перед глазами вдруг встал образ режиссера звуковой порнухи, его жестикуляция, когда он желал усилить или ослабить напор. Этот счастливый оскал и тон, каким он разговаривал с Александром, когда тот пришел вразумлять неадекватных гостей. И это: «Крепись, Вера. Надо».
— Черт, — сдавленно произнесла я и… расхохоталась.
Спешно уткнулась лицом в подушку и затряслась всем телом, не в силах справиться с истерикой. Когда вернулся еще мокрый и холодный от ледяного душа шеф, я продолжала ржать, подвывая и похрюкивая.
— Тигрик, — позвал Костик и тронул меня за плечо.
Я взвизгнула от прикосновения холодных пальцев, после полуобернулась к шефу, убрала с лица волосы и всмотрелась в его деловитую физиономию, а потом опять затряслась от нового приступа хохота.
— Поня-ятно, — протянул Колчановский.
Он ненадолго оставил меня наедине с истерикой. Потом снова послышались приближающиеся шаги. Костик сел рядом и потряс меня за плечо. Я заставила себя приподняться на локте, второй рукой зажимая рот, чтобы хоть так приглушить жутковатые горловые звуки, рвавшиеся наружу. Последнее, что я увидела, были раздутые щеки Колчановского, а потом мне в лицо брызнул фонтан воды.
— А-а, — шумно выдохнула я, мгновенно прекращая хохотать.
