— Еще она сказала, что я старая проститутка и торгую своей внучкой, представляешь? Это я! Какая дрянь! Ох…
Мне даже не надо было смотреть, чтобы понять, что у Анны Леонидовны случился новый приступ близкой кончины.
— Ну, что вы, баба Нюра, — заботливо произнес Костик. — Сами себя накручиваете. Вера такого не могла сказать.
— Ты мне не веришь? — изумилась старушка. — Костик! О-ох…
— Где ваши капли, я принесу…
— Не надо. Не уходи, Костенька. Я немного посижу, а ты мне водички, вон, из графинчика налей, — и голос такой слабый-слабый. — Верочка, наверное, на меня просто обиделась, не поняла. Но мне всё равно не понравилось, когда она сказала, что в следующий раз привезет сюда твою тещу, и она мне рот закроет. Так обидно, Костик…
Поджав губы, я некоторое время смотрела на телефон в своей руке. Наконец, криво усмехнулась.
— Достала, — шепнула я и отошла подальше от двери в нашу комнату. После набрала короткий номерок и произнесла, как только мне ответили: — Помогите, пожалуйста. Нашей бабушке плохо. Уже пятый приступ за сутки. В больницу ехать не хочет, а мы переживаем. Все-таки ей под восемьдесят… Наш адрес… — Название поселка мне говорил Колчановский, когда мы еще только ехали сюда, а название улицы и номер дома я и сама запомнила после того, как прочла, пока стояли под воротами. — Побыстрей, пожалуйста, бабушке очень плохо. Ждем.
Закончив разговор, я почувствовала легкий укол совести, но относился он к Судариковым и Поляковым, но никак не к Анне Леонидовне. Маму мою она еще будет вплетать в свой маразм. Вот вам и фиолетовый одуванчик…стерва.
— Костик, — я шагнула в комнату
Шеф обнаружился на корточках перед бабулькой. Он заботливо поил ее водой, потому что руки бабы Нюры явно «ослабели» от стресса. Ах, какая плохая Вера. Довела старушку. Аферистка тут же закрыла лицо руками:
— Убери ее, Костенька, пожалуйста! Не могу, ох… — она опять схватилась за сердце.
Колчановский направился к двери. Он полностью загородил дверной проем и попросил:
— Подожди меня внизу, пожалуйста.
— И моей мамы не боишься? — спросила я, прищурившись. — А то гляди, и тебе рот закроет.
— Пожалуйста, — ровно повторил Костик и закрыл перед моим носом дверь под торжествующий взгляд противной бабки.
Нет, я понимала, что он это делает только ради поддержания мирной атмосферы, чтобы не ссориться со старушкой и ее родней. Шеф, конечно, ей не верил, потому что знал историю наших отношений, как никто, и всё равно мне стало неприятно. Во-первых, осадочек у меня уже был далеко не маленький, и самодурство злобной старушки начало сильно утомлять. А во-вторых, может он ей и не поверит, но начнет ко мне приглядываться — а вдруг во мне есть червоточина, и я, оставшись одна, оказалась волком в овечьей шкуре? Кто знает, как это скажется в дальнейшем на наших рабочих взаимоотношениях? Еще не хватало, чтобы ее бредни исподволь помешали моей обычной жизни, в которой я просто бухгалтер.
Я не стала рваться в комнату и закатывать скандал. Спустилась вниз и присоединилась к двум семействам. Мой напряженный вид заметили. Люся обреченно вздохнула, но я отмахнулась. Александр попытался разрядить атмосферу рассказом про Чилика и ветеринара. Люся и Римма смеялись, я рассеянно улыбалась. Дядя Миша подсел ко мне и положил руку на плечи. Но сказать так ничего и не успел, потому что в ворота позвонились…
— Скорая? — удивился Александр. Он первым подошел к монитору, на котором отражались сразу несколько видов коттеджа, в том числе и ворота.
— Зачем? — опешила Римма.
— Анне Леонидовне стало плохо, — пояснила я. — Я вызвала. Все-таки десятый раз за сутки — это не шутки.
Дядя Миша бросил на меня непроницаемый взгляд, после подошел к зятю и… открыл ворота.
— Пусть посмотрят. Теща постоянно за сердце хватается, — сказал он без тени улыбки.
— Будет не лишним, — согласился Саша. Люся и Римма растерянно молчали, пока не понимая, как реагировать на мою выходку.
И вскоре бригада врачей уже поднималась на второй этаж, сопровождаемая Александром и Риммой с Люсей. Дядя Миша вернулся к столу, из-за которого я так и не встала, и поднял руку:
— Дай пять, — я усмехнулась, и мы ударили по рукам. — Можешь на меня рассчитывать в любое время дня и ночи, — пообещал Люсин отец, и я ответила:
— Запомню.
А через несколько минут спустился Колчановский. Он посмотрел на меня и произнес:
— Тигрик, поговорим?
— Поговорим, — согласилась я.
— Вера, — позвал дядя Миша и поднял вверх сжатый кулак, обещая поддержку и помощь.
Я улыбнулась ему и вышла вслед за шефом. Он обернулся ко мне, протяжно вздохнул, а после сказал:
— Перегиб.
— Да, — кивнула я. — Перегиб. Позволять два дня поливать себя грязью — еще какой перегиб. Шалава, проститутка, стерва, пьяница — я еще выдержала на твое благо, хотя ты ни разу меня толком не защитил, несмотря на обещания. Зато выставил из комнаты на радость старушке…
— Я просто не хотел обострять…
— Но марать грязью мою семью я не позволю, — продолжила я, не слушая Колчановского. — С меня хватит. Мы сейчас же уезжаем. Ты сам понимаешь, что дальше милой беседы не получится. Будет неловко и неудобно. А с бабой Нюрой еще и грязно. Извиняйся, и мы уезжаем.
— Указываешь? — прищурился Костик.
— Хорошо, я уеду одна.
— Договор…
— Плевать, — отмахнулась я. — У меня есть гордость. Завтра же напишу заявление на увольнение. Если есть совесть, дашь уйти с хорошими рекомендациями. По крайней мере, которые я заслуживаю на самом деле. Оговоров с меня уже достаточно.
— Так сильно задело? — уже спокойней спросил шеф.
— А как ты думаешь?
— Черт, — выругался Костик и отвернулся от меня, но уже через пару секунд снова обернулся и сжал мои плечи ладонями. — Извини. Я, правда, не думал, что всё так получится.
— Всё было неплохо, за одним нюансом.
— Понимаю.
Больше он ничего сказать не успел, потому что в дверях появился Саша. Я ткнула шефа кулаком в живот и указала взглядом назад. Костик обернулся.
— Шурик, мы уезжаем, — сказал он, не дожилась ни извинений, ни порицаний. — Прости, что так внезапно, но надо успеть проскочить пробку.
— Да я всё понимаю, — ответил адвокат. — Не обижайтесь, ребята.
— Всё в порядке, — ответила я. — Была рада знакомству.
— Да уж, — Александр потер затылок. — Могло бы быть и приятней.
— Извини, — сказал Костик.
— Да это вы нас извините. Кто ж знал, что так…
— Верунчик, — дядя Миша от дверей снова потряс кулаком. — В любое время дня и ночи.
