— Ты у меня единственный ребенок, хоть и племяшка, я действительно скучаю. Неужели нельзя просто пообщаться, не задирая друг друга?
— Ты первый начал, — ответила я ворчливо.
— Сама-то не сильно отмалчивалась. Кровь, мать ее, не водица, — хмыкнул дядя. — Брат мой рохля, твоя мать — интеллигентная женщина, а ты в меня характером пошла. Такая же зараза. — Я снова закатила глаза, слушая уже знакомую песню. — Чего молчишь? Поддакнула бы хоть, порадовала старика.
— Тебе до старости, как мне до Пекина лунной походкой, — улыбнулась я. — Я люблю тебя, дядя Ваня.
— Вот с этого и следовала начинать, — произнес довольный родственник. — А то рычит она, как тигра голодная. Может, я все-таки приеду? Хоть повидаемся, погуляем, а?
— Нет, — сказала я, как отрезала. — Это я приеду, вот тогда повидаемся, и погуляем. Мне твой нос в моих делах не нужен, своего ума хватает.
— Был бы ум…
— Всё, мне пора бежать. Люблю, целую. Пока! — протараторила я и отключилась. — Уф.
А я предупреждала, что слушать не буду! Предупреждала? Предупреждала. Сам виноват. Затем посмотрела на то место, где еще недавно стояла фотография Колчановского, покачала головой и сползла по сиденью дивана на пол, да так и осталась в позе забытой игрушки. Однако ненадолго, потому что телефон опять разорвало мелодией вызова. Чертыхнувшись, я посмотрела на экран — дядя. Нажав ответ, я собралась повторить, что мне некогда, но услышала только одно:
— Жди в гости, — и труба замолчала.
Мои ноздри в одно мгновение раздулись под напором пара. Я швырнула телефон, и моя умница удачно приземлился на мягкое кресло, оставшись живым и невредимым. Ну, дядя Ваня… Ну… ладно. Мою депрессию, как рукой сняло. Вскочив на ноги, я промчалась по комнате ураганом, не зная, куда выплеснуть распиравшую меня энергию, и снова поглядела на журнальный столик. Ноги сами привели меня к шкафу. Я достала фотографию и с чувством прижала к груди:
— Лапочка моя, чтобы я без тебя делала? — умиленно произнесла я и звонко чмокнула снимок начальника. Мне даже показалось, что у него глаза стали шире от изумления, и ткнула кончиком пальца шефу в лоб: — Не вникай. — После отнесла фото обратно на столик и пробормотала: — Как же всё вовремя.
Настроение у меня, несмотря на непрошенную тоску по одному мужчине и злости на другого, поднялось до уровня Аники-воина, и я схватила с кресла телефон, чтобы… пожаловаться.
— Вы посмотрите, кто у нас нарисовался, — послышался насмешливый голос моей подруги. — Это откуда такую красивую тетечку к нам замело?
— Лёля, ты сейчас упадешь, — сообщила я, разом отметая всё ее ехидство. — Меня разрывает!
В трубке наступила недолгая тишина, а затем Лёлька строго велела:
— Жалуйся.
— Дядя Ваня!
— Ясно. Выговориться и выпить?
— Можно.
— Приезжай.
— Жди.
Обожаю мою Лёлю! Два слова, и она уже ухватила суть. А завтра на самолет… Перегар, больная голова, желчи по самую маковку, и вся она прольется на шефа. Я себя знаю. А плевать! Хватит киснуть, пора сворачивать горы! Ну, хотя бы попинать камешки. И больше я на диван не возвращалась.
Быстро переодевшись и подкрасившись, я устремилась прочь из обители скорби и страданий. Довольно! Второй день дурью маюсь, сколько можно?! Размазала сопли по линолеуму, так и поскользнуться недолго. Тоже мне, дева нежная, страстью сраженная. Долой томность! Вероника Андреевна кутить желают! А ведь начинала с желания выговориться… Ну, женский разум, как говорит Колчановский, еще тот лабиринт. Костик…
— Тьфу, — сплюнула я и вышла за дверь. Лёлик, я иду!
Подруга моя родом из моего города, и дружили мы с ней с седьмого класса. Она знала обо мне всё, как и я о ней. И когда я рвала когти из дома, то приехала сюда именно из-за нее, потому что знала, что Лёля примет меня. Она и приняла. На тот момент она уже была замужем, и хоть Толик — душа-человек, но семья есть семья.
Я задержалась в доме подруги на три месяца, пока подыскивала жилье и работу, и последний месяц чувствовала себя не в своей тарелке. Нет, ребята меня не выгоняли, даже, кажется, особо не тяготились присутствием, но мне было не по себе. Словно пятое колесо в телеге.
Потому сняла первое, что подошло по цене — комнатку в квартире бабульки-кошатницы. Добрая женщина, но пять кошек в квартире, бр-р… Обувь всю пришлось менять, и любимая куртка нашла покой на помойке — коты метили всё, что под хвост попадало. Хорошо, что через пару месяцев попалась квартирка на окраине. Развалюха, но жить было можно. А через год, я устроилась в компанию Колчановского, и условия для жизни улучшились.
Но я не об этом. Я о Лёле. Посмотрев на мои мытарства, подруга взялась за мое трудоустройство, потому что ничего толкового с ходу найти не удалось, а финансы, с которыми я явилась, уверенно таяли. Она бы и раньше помогла, но я хотела сама найти хорошее место, однако приезжая без опыта работы, несмотря на образование, была никому не нужна. Я даже на кассе в супермаркете посидела, но не сошлась с директрисой — характер, язык и все дела. Но тетка сама нарвалась. Наглая до ужаса.
Вот тогда, слушая мои гневные выкрики, смешанные со слезами обиды, Лёля и сказала:
— Хватит с тебя, мать, экспериментов, будем выбираться.
И протолкнула меня бухгалтером на фирму, где работала. Вот с этого момента кривая моей жизни снова пошла вверх. Работать рядом с подругой мне нравилось, было весело. И приятелем я обзавелась там же. Вроде было и неплохо, но… не судьба. Разошлись. И со следующим. Однако мое повествование не о неудачах на личном фронте.
А узнав, что в молодую и уверенно растущую компанию требуются специалисты, я пошла на собеседование. Опыта у меня, конечно, по-прежнему было «кот наплакал», но зато главбух — Леокадия Дмитриевна, тоже душевная женщина, дала мне рекомендации, ну и образование опять же. Так и попала к Костику…
Опять отвлеклась. В общем, Лёля, узнав о моем решении, вздохнула и благословила, но дружба наша на этом, естественно, не закончилась. Она была моей жилеткой, отдушиной и семьей, ну и психологической помощью по совместительству. Да-да, и собутыльницей тоже. Когда ей нужно было выговориться, я подставляла свое плечо. А если случался прилив страданий по тяжелой женской доле, Толик старался задержаться у приятелей, хотя бы пока одна из мегер, то есть я, не уползет в свою нору. Хороший Толик, понятливый. Вот такая у меня Лёля, почти как Шурик у Колчановского, только в юбке и не адвокат.
Когда я добралась до дома подруги, она уже накрыла, как говорится, поляну. Пятница, почти вечер…
— А ты чего уже дома? — запоздало удивилась я. — Еще только четыре.
— И тебе привет, — деловито кивнула она. — Тебе повезло, я на сегодня отпросилась. Нужно было с утра кое-какими делами заняться, бегала по инстанциям. Если бы не отмалчивалась все эти дни, то знала бы. Я вообще подумала, что ты мое сообщение прочитала.
