Костик хмыкнул и обнял мое лицо ладонями.
— Всё будет хорошо, — шепнул он. — Пусть Минотавр спит спокойно. — Вдруг замолчал на короткое мгновение, а затем произнес: — Какая же ты красивая. С ума сойти! Как я не замечал этого раньше?
— Не знаю, — смущенно улыбнулась я. — Мы оба были такими невнимательными.
— Какая непозволительная слепота, — ответил Костя, не спуская с меня зачарованного взгляда.
А потом синева затопила мир, потому что глаза шефа оказались вдруг настолько близко, что я задохнулась от ощущения его присутствия.
— Как же ты мне нравишься, — услышала я его шепот, и наши губы встретились…
— Эй, молодежь, ну, сколько можно?! — возмущенно воскликнул Станислав Сергеевич. — Я есть хочу, а созерцанием влюбленной парочки сыт не будешь.
— Идем, голодающее Поволжье, набьем твою утробу, — проворчала Элеонора. — Чего пристал к детям? Догонят.
Но всё это прошло где-то по краю сознания, так и не затронув ни разум, ни душу. Мы стояли, сплетясь в объятьях, и целовались, забыв о том, что где-то неподалеку от нас продолжается жизнь большого города. Не слышали ни плеска волн о борта кораблей, ни рокота автомобилей, которые неслись по ухоженным дорогам, ни людских голосов, ни самого бега времени. Всё это находилось за пределами маленького мирка, в котором существовали лишь двое. И из всех звуков нам осталось только взволнованное биение сердца, да прерывистое дыхание, вдруг ставшее одним на двоих.
— С ума сойти, — повторил Костя, отступив на шаг назад.
Я растерянно улыбнулась, впервые у меня не нашлось слов для ответа. Коснувшись губ подрагивающими пальцами, я медленно выдохнула и огляделась. Поляковых уже не было видно.
— Кажется, мы потерялись, — сказала я, чтобы заполнить повисшую тишину.
— Точней не скажешь, — немного нервно усмехнулся шеф.
А я вдруг поняла, что не знаю, как вести себя дальше. Нужно было снова заполнить паузу, и я спросила:
— Куда они пошли?
— Кормить большого капризулю, — ответил Колчановский и широко улыбнулся: — Мы найдем их по урчанию в его желудке.
— А если зверя уже угомонили? — полюбопытствовала я, мгновенно вливаясь в игру.
— Значит, просто позвоним, — сказал шеф. — Но дракону так быстро пасть не заткнешь. Он победил бы и Барабека на соревновании обжор. И куда только влезает? Посмотришь, там места-то кот наплакал.
— Он эластичный, — вспомнила я слова самого господина Полякова-старшего, и Костя хохотнул.
— Это всё объясняет, — весело сверкнув глазами, ответил шеф. — Значит, ищем по урчанию. Вперед!
— Да, мой капитан, — улыбнулась я.
Он взял меня за руку, и мы поспешили на поиски пропажи. Впрочем, долго искать не пришлось. Дракон обосновался в ближайшем ресторанчике и уже сидел в ожидании заказанного блюда. Элеонора махнула нам рукой, когда мы с Костей проходили мимо столиков, выставленных под большим тентом.
— Наконец-то, — проворчал Станислав Сергеевич. — Уже жениться собираются, а всё как на первом свидании прохожих поцелуями смущают.
— Так ведь неженаты еще, — невозмутимо ответила Элеонора Адольфовна. — Имеют право.
— А после свадьбы закон целоваться запрещает? — спросил шеф, отодвигая мне стул.
— После свадьбы супружеский долг, работа и жена в претензиях. Там не до поцелуев, — усмехнулся Поляков.
— Да не слушайте вы его, — отмахнулась Элеонора. — Это первые признаки маразма.
Станислав внимательно оглядел жену и объявил ей:
— Женщина, с этого дня я ввожу в наш быт домострой.
— Лебединое озеро, — всё с той же невозмутимостью произнесла госпожа Полякова. — Давно не ходили.
— Ну, что ты с козырей-то сразу? — возмутился ее муж. — Домострой отменяется. У меня первые признаки маразма, и я вообще молчу. — И вдруг добавил с нежностью: — Деспот ты мой ненаглядный.
Элеонора послала ему воздушный поцелуй. Я смотрела на их милую перепалку и улыбалась, думая, что я все-таки ошиблась. Марсель тоже будет любим мной, не меньше Экс-ан-Прованса. По-другому, но любим всем сердцем. Замечательный город, замечательный день и замечательные люди. А еще я поняла, что уже никогда не вернусь сюда, потому что всё будет не то и не так. Не хочу в город теней. Не хочу идти по улицам и думать о том, что не сбылось. Или все-таки еще всё возможно?..
Я повернула голову к Косте, надеясь увидеть ответ на свой вопрос, но он читал прейскурант. Однако, почувствовав мой взгляд, посмотрел на меня и улыбнулся. После накрыл ладонью руку, лежавшую на столе, и спросил:
— Что тебе заказать?
— Что и себе, — ответила я, ожидая… Да черт его знает, чего я ждала в этот момент, когда рядом сидели Поляковы, не знавшие ничего о том, что происходило между нами на самом деле.
Шеф мягко пожал мою руку, после поднял ее и коснулся губами. И я улыбнулась в ответ.
— Устала? — спросил он.
— Немного, — призналась я. — Но мне всё равно хорошо.
— И мне, — сказал Костя, глядя мне в глаза.
— Ну, давайте, начинайте, еще же не все видели ваши лобзания, — раздалось знакомое ворчание рядом.
— Господи! — воскликнула Элеоноры. — До чего же ты нудный! Борец за нравственность, посмотрите на него. А как нас в наш медовый месяц в Сочи чуть из гостиницы не выгнали из-за твоих фантазий, забыл? Я потом соседям в глаза смотреть не могла, ходила вечно красная.
— Кхе, — кашлянул Станислав. — Было дело.
— А поподробней? — живо заинтересовался Костик.
— Много будешь знать, скоро состаришься, — надменно ответил Поляков. — Вон, официант идет, ему вопросы задавай, а к батьке под одеяло нос не суй. Мал еще.
— О как, — усмехнулся Колчановский. — Ну ладно, подожду, пока вырасту лет до шестидесяти.
— Что стар, что мал, — махнула рукой Элеонора, глядя на меня. — Сюда бы еще Шурика, и вообще туши свет. То сидят умничают, как взрослые люди, а то «детский сад, штаны на лямках».
— Мужчины, — философски ответила я, и мы с ней рассмеялись, глядя на две напыщенные физиономии по соседству.
В Гардан мы вернулись, когда ночь уже укутала землю в темное покрывало. Мы с Костей в этот раз ехали на заднем сиденье, вел машину Станислав Сергеевич. Разговоров не было, день оказался насыщенным, и все устали. Так что последние шпильки были использованы по дороге до стоянки, где остался арендованный автомобиль. А в салоне мы обменялись всего несколькими фразами и замолчали.
Я уместила голову на плече Кости и смотрела в окошко. В голове не было ни одной мысли, мой Минотавр, наконец, вздохнул с облегчением и без сил рухнул в крепкий и глубокий сон. Шеф, приобнявший меня, меланхолично поглаживал по бедру, но думал ли он сейчас хоть о чем-то, мне было неведомо. Он смотрел из-под полуопущенных ресниц в окошко со своей стороны, ни разу не нарушив молчания. Впереди дремала Элеонора, а может просто закрыла глаза, кто знает. Ехать было недалеко. Дорога от Марселя до Гардана занимала всего минут двадцать, так что может просто расслабилась и отдыхала после долгой прогулки.
