Моего достоинства у меня никто не отнимет. Я буду сидеть с гордо поднятой головой, и плевать, что обо мне подумают. Пусть буду стервой, пусть корыстной и лживой дрянью, плевать. И с этой проклятой любовью я разберусь… потом. Я смогу. Я всё смогу, я же Кольцова, я — дочь своих родителей и племянница дяди Вани, а уж его-то в рогалик не свернешь. Выдержу. И это тоже выдержу.
— Вера. — Я не ответила, и дверь содрогнулась от сильного удара: — Вера!
— Скоро выйду, — ровно ответила я, менее всего желая привлекать внимание к себе скандалом.
Из ванной я появилась в боевом расположении духа, собранная и готовая дать отпор любому, кто захочет меня обидеть — теперь мне уже не надо было притворяться. Мне не нужно было завоевывать доверие и дружбу. И терять этих людей уже было не страшно. Дурман прошел. В любом случае, я попыталась себя уверить в этом.
— Выйдите, пожалуйста, мне надо переодеться, — не глядя на шефа, произнесла я, подойдя к шкафу.
— Нет, — ответил он. — Я отвернусь. Переодевайся.
— Я не привыкла сверкать телесами перед посторонними мужчинами, — отчеканила я и ахнула, когда Колчановский пересек комнату и порывисто развернул меня лицом к себе.
— Хватит, — резко произнес он, тряхнув меня за плечи. — Выдохни и успокойся. Я не хотел тебя обидеть, прости за тон. Я просто не хочу рассказывать, понимаешь? Мне неприятно говорить об этом. Когда ты всё узнаешь, то поймешь — почему.
Я сжала его голову ладонями и попросила:
— Расскажи.
— Когда буду готов, — ответил Костя. — Не сейчас. Давай решать проблемы по мере их поступления. Хорошо? Сначала закончим с этим спектаклем.
— Из-за нее? — хмуро спросила я. — Не хочешь ей лгать?
Колчановский усмехнулся и отрицательно покачал головой.
— Ты права, но лишь отчасти. Потерпи, хорошо?
— Хорошо, — чуть поколебавшись, ответила я.
— Не так, — он как-то вымучено улыбнулся. — Скажи по-другому. Как будто мы не повздорили.
— Хорошо, Каа, — тихо откликнулась я, как-то сразу сообразив, о чем он просит.
— Кто еще будет понимать меня с полуслова? — усмехнулся шеф. — Спасибо, тигрик. И… не спеши. — Я кивнула, и Костя снова развернул меня к шкафу: — Одевайся, я не подсматриваю.
Сам он был уже одет. Судя по гладкому подбородку, Колчановский успел умыться, пока я спала, потом снова лег и ждал моего пробуждения.
— Костя, — позвала я, надев сарафан, который был на мне в день прилета.
— Можно поворачиваться?
— Да, — я сама развернулась к нему и, встретившись взглядом, кашлянула, прочищая горло: — Я хотела спросить, как ты собираешься подать нашу авантюру и меня?
— Не переживай, — он улыбнулся. — Просто доверься мне. Твое кресло же мы отбили без потерь и лишних подозрений. Верно? Я — мастер формулировок, — не без гордости закончил шеф.
— Индюк, — фыркнула я.
— Одно другому не мешает, — заметил Костя, и мне вдруг стало легче. Он протянул руку раскрытой ладонью вверх. — Идем, тигрик, опустим занавес. Время пришло.
Я подошла к нему, заглянула в глаза и ответила:
— Да, представление слишком затянулось. Пора выходить на поклон, — после вложила руку в его ладонь и медленно выдохнула.
— Я рядом, — произнес Костя. — Просто доверяй, как доверяла всё это время.
Мы вышли из комнаты и направились туда, откуда доносились голоса. Они привели нас в гостиную, где сидели Шурик, Люся и Станислав Сергеевич.
— Доброе утро, семейство, — приветствовал близких шеф.
— Доброе утро, — поздоровалась я следом.
Замолчавшие при нашем появлении Поляковы, переводили настороженные взгляды с Кости на меня, словно пытаясь найти какие-то ответы, на вопросы, понятные лишь им. Первой отмерла Люся. Она улыбнулась и приветливо махнула рукой:
— Привет, Колчановские, — сказала она. — Завтракать будете?
— Будем, — ответил за нас двоих шеф. Он дождался пока я сяду в кресло, затем сам устроился на его подлокотнике и положил руку мне на плечо. — Уважь, хозяюшка.
— Мне просто кофе, — попросила я, чувствуя, что съесть я точно ничего сейчас не смогу. Горло перехватывало спазмами от волнения.
— А мне что-нибудь пожевать, — высказал свое пожелание Костя.
Люся ушла на кухню, а мужчины перевели взгляды на нас. Шурик заметно нервничал. Станислав Сергеевич был спокоен.
— Костян, — наконец заговорил адвокат, — злишься? Это я ее позвал…
— Знаю, — коротко ответил Колчановский.
— Злишься? — повторил вопрос Шурик.
— Всё к лучшему… надеюсь.
Я переводила взгляд с одного мужчины на другого, отчаянно желая понять, о чем они говорят, но пояснений никто давать не спешил, и мне оставалось ждать. Меня снедали тревога, подозрения, которые так и не улеглись, несмотря на слова Кости, и угрызения совести. И когда Люся вручила мне чашку с кофе, рука дрогнула, и на маленьком белоснежном блюдечке появились коричневые кляксы. Шеф едва заметно пожал мое плечо, успокаивая, но на меня это подействовало мало. Слишком сильны были эмоции.
— Мама еще спит? — спросил Колчановский.
— Прихорашивается, — ответил Станислав Сергеевич. — Ты же ее знаешь, пока по всем своим ста банкам не пройдется, с ног до головы не намажется, от зеркала не отойдет. Ты что-то намерен нам объявить? Люся сказала, что ты попросил их с Сашкой задержаться.
Я подняла голову и посмотрела на шефа, гадая, когда он всё успел. Хотя если не спал, то времени было предостаточно… Господи! Да что такого могло произойти в этой семье, если один человек превратил весь дом в минное поле? Они ведь все стараются быть осторожными в словах. И до нашего появления явно обсуждали сложившуюся ситуацию. А еще странная смесь из вины и упрямства на лице Александра. И Люся щебечет как-то слишком преувеличенно весело.
Нахмурившись, я вспомнила события вчерашнего вечера. Их было немного. После того, как мы вернулись, ничего особенного не произошло. Родители перекинулись с дочерью всего несколькими словами и ушли отдыхать. Не сказать, что они были слишком рады встрече, скорей, оба пребывали в недоумении. Нет, между Алёной и четой старших Поляковых вражды не было, но встреча вышла настороженной, словно они ожидали подвоха. Мы с Костей ушли вслед за ними. За всё время с нашей стороны было произнесено едва ли больше десяти слов. Короткое представление нас с Алёной друг другу, обмен любопытными взглядами и почти беззвучное хмыканье женщины, когда осмотр был закончен. Она не впечатлилась моей персоной, я ею особо тоже. Хотя стоит признать, она была несколько необычной.
Дочь элегантной Элеоноры Адольфовны выглядела скорей неформалкой. Короткая стрижка с длинной челкой и одной прядью, выкрашенной в розовый цвет, заплетенной в косичку. Рваные джинсы на длинных стройных ногах, но этим никого не удивишь. Короткий топ, обтянувший высокую грудь, тату на спине и руках, пирсинг в пупке и в носу. Может еще где, но я, естественно, не проверяла. Макияж яркий, но не вульгарный. Немного неожиданный образ для девочки из богатой семьи.
