— Как скажите, барыня, — поклонился мне в пояс лицедей. — Мигом исполним-с.
Соседские бабульки, заинтригованные происходящим, проводили нас внимательными взглядами и углубились в обсуждение увиденного. Впрочем, мне на их выводы было наплевать, Костику тем более. Привычно играя в словесный пинг-понг, мы вошли в подъезд, поднялись на мой этаж и остановились перед дверью.
— Ты мне чай обещала, — намекнул Колчановский.
— На чай, прошу не путать, — заметила я и оказалась прижата к родной двери.
— Мне всё равно, как ты это называешь, — ответил Костя, ухмыльнувшись.
А в следующее мгновение накрыл мои губы своими, и я, обняв его, ответила с энтузиазмом, готовая платить по счетам своему носильщику. Не отрываясь от меня, он поднял руку, оперся на стену, принимая более устойчиво положение, и пустоту квартиры огласил дверной звонок.
— Там никого нет, — сообщила я, на секунду разорвав поцелуй. — Мы все здесь.
— Надо это исправить, — ответил Костя, снова впиваясь мне в губы.
А затем…
— А-а-а! — взвизгнула я, потому что за моей спиной вдруг образовалась пустота, в которую я не ввалилась только благодаря руке шефа, обнимавшего меня.
Порывисто развернувшись, я уставилась на незнакомца, стоявшего на пороге моей квартиры. Костя отодвинул меня себе за спину.
— Мужик, ты кто и какого черта тут делаешь? — с явным наездом спросил мой неандерталец.
— Может мы ошиблись? — нахмурилась я. Посмотрела на номер квартиры — нет, моя.
— Подождите минутку, — вежливо попросил незнакомец и крикнул в глубину квартиры: — Иван Васильевич, тут в квартиру ломятся.
— Кто?! — ошалело воскликнула я, отодвигая в сторону шефа. — Ну, знаете ли, это уже наглость, — и я с силой толкнула в грудь мужика, всё еще стоявшего на пороге. Он пошатнулся от неожиданности, и я просочилась в образовавшийся проход, успев предупредить Костика: — Не бить! — и встретилась нос к носу с родным дядей: — Какого черта?!
— И тебе привет, племяшка, — расплылся он в широкой улыбке. — Повзрослела, похорошела, мужика завела, — разом отметил он мои успехи. — Игорек, пропусти това… а уже сам вошел, — усмехнулся дядя, наблюдая за тем, как Колчановский, профессионально оттеснив Игорька, шагнул в квартиру.
— Вера? — позвал меня шеф.
— Знакомься, — заговорила я, не спуская с родственника пристального взгляда: — Кольцов Иван Васильевич — мой родной дядя. В своем репертуаре. Сказал, что приедет, и приехал. Мой ключ хоть еще подходит к замку?
— Не подходит, у тебя новый замок, — уведомил меня дядюшка. — А меня знакомить с кавалером собираешься?
— Колчановский Константин Георгиевич, — сам себя представил Костик, протянув руку. — Молодой человек вашей племянницы.
— И владелец холдинговой компании «Стрелец», — произнес дядя и пожал шефу руку.
— Заба-авно, — протянул Колчановский. — Однако осведомленность впечатляет. — И полюбопытствовал: — А кто у нас Игорек?
— Дядин телохранитель, — буркнула я и опомнилась. Бросив на Костю вороватый взгляд, я обнаружила, что брови его приподнялись в изумлении, и он, не скрывая ироничной усмешки, вопросил:
— Так у нас совсем тайн не осталось? Всё по-честному, значит?
Ситуация выходила неловкая, надо было что-то делать…
— Так, я устала, — я стремительно развернулась к шефу. — Костя, созвонимся. Дядя, у меня к тебе будет серьезный разговор.
— Но я только начал! — возмутился дядя Ваня.
Я снова ринулась к шефу. Гримасничая и делая страшные глаза, я вытолкала моего змея из квартиры, послала ему воздушный поцелуй и захлопнула дверь перед носом.
— Вера! — одновременно воскликнули дядя за моей спиной и Колчановский за дверью.
— Костя, я не открою! До завтра! — крикнула я шефу. После обернулась к дяде и утерла пот, выступивший на лбу. — Будешь лезть в мою жизнь?
— Буду, — честно ответил родственник, и я, отвернувшись, несильно стукнулась лбом об дверь:
— За что?!
— Забота — она такая, — философски заметил дядя, и я стукнулась лбом об дверь во второй раз.
ГЛАВА 27
— Мне так сты-ыдно, — страдала я, сидя на кухне своей подруги. — Лёлик!
Она смотрела на меня взглядом прокурора и особого участия не проявляла. Лёлька усиленно дулась, потому что я не спешила рассказывать ей о причинах тех самых мук во всех подробностях, только в общих чертах. Подробностей мне и самой хватало, но нужны были уши, куда я могла влить свои стоны, чтобы не лопнуть от осознания собственного лицемерия, ну и ради капли сочувствия и чего-то вроде: «Да всё в порядке, мать, поймет». Но ничего такого я не услышала, кроме:
— Ты скажешь, в чем дело, или мне тащить клещи?
— Я — лицемерка!
— Ты вообще чудовище!
— Я — трус, и у меня таракан, пусть один, но во всю голову!
— Ты вообще обо мне не думаешь!
— Ты собираешься меня жалеть?!
— Да, но после подробностей.
— Жестокая!
— Сама такая. Помру, даже не вздумай на моей могиле каяться, я тебя из принципа слушать тогда не стану. Пусть тебе будет стыдно.
А мне было стыдно. Правда, не из-за Лёлика, на нее я почти обиделась, потому что она не выполняла функции жилетки. А мне было себя жалко, и… стыдно. Перед Костей. Но он этого еще не знал, мы пока не успели нормально пообщаться после прилета. Сначала я его выставила и легла костьми под дверями, чтобы они с дядей Ваней не состыковались раньше, чем я проведу беседу с одним и не придумаю, как красиво прикрыть свой обман перед вторым. Ну, в общем, да, мне просто было стыдно.
Я рвала на груди рубашку, с надрывом требуя быть со мной откровенным. Обижалась, сбегала, тянула клещами то, без чего, по здравому размышлению, могла бы обойтись. И когда он открылся, поделился тем, о чем сам не хотел вспоминать, я так и осталась со своим откормленным тараканом в голове, продолжая его лелеять. А когда мой секрет открылся таким неожиданным образом, я запаниковала.
— Он же мне про себя всё! А я даже ни полсловечка, — похлюпала я носом, давя на жалость упертой Лёльке. — Ну и чего испугалась, спрашивается? Ну, был бы бонус, а я что?!
— Что? — мрачно вопросила Лёлик.
— Ни-че-го, — закончила я, трагически понизив голос.
— Девочки, вы там отдыхаете? — возник в дверном проеме подругин муж.
— Да ты что?! — округлила глаза Лёлька. — У нее же дядя Ваня приехал! Я не враг нашему с тобой здоровью и нервам. Трезвость — норма жизни.
— Тогда откуда этот театральный надрыв? — спросил самоубийца Толик, глядя на нас с любопытством.
