Такая распорядительность, без сомнения, была бы кстати и в наше непростое время, позволила бы современной хозяйке и сэкономить, и порадовать мужа и детей своей расторопностью и деловитостью. Кстати, как видно из текста «Домостроя», хозяйка могла самостоятельно, не спрашивая мужа, решать многие домашние вопросы, в том числе и такие как продажа и покупка тех или иных вещей из домашнего обихода: «что-то продаст, а что нужно, купит, и потому у мужа денег не просит».
Но чтобы знать досконально свои домашние «ресурсы», представлять, что можно продать, а что нужно купить, хозяйка должна вести учет всего находящегося под ее надзором, каждый день проводить инвентаризацию запасов, следить за сохранностью всего имущества и порядка в доме:
«Каждый день госпожа надзирает за слугами, которые пекут и варят и все блюда готовят и которые делают всякое рукоделие… А сама хозяйка всегда была бы готова ко всякому делу, также и служки ее были б послушны, как сказано выше, и со слугами бы госпожа пустошных речей пересмешных никогда не говорила, и к ней бы никогда не приходили ни торговки, ни бездельные женки, ни волхвы. А постели и одежда, полотенца, рубашки и простыни по полкам, и в сундуках, и в коробьях – все было бы хорошенько, и чистенько, и беленько, завернуто и уложено, и не перемято, и не замарано. А украшения и мониста и лучшее платье всегда бы было в сундуках и в коробах под замком, а ключи бы хозяйка держала в малом ларце и ведала всем бы сама.
…Стол, и блюда, и поставцы, и ложки, и всякие сосуды, и ковши, и братины, воды согрев, с утра перемыть и вытереть и высушить, и после обеда также, и вечером; а ведра и ночвы, и квашни и корыта, и сита и решета, и горшки и кувшины, и корчаги также вымыть всегда, и выскресть, и вытереть, и высушить, и положить в чистом месте, где будет удобно хранить.
Всегда бы все сосуды и посуда вымыты и чисты были, а на лавке, и по двору, и по комнатам посуда не валялась бы, ставцы, и блюда, и братины, и ковши, и ложки на лавке не валялись бы, но там, где положено, в чистом месте лежали бы, опрокинуты вниз; а в какой посуде что лежит из еды или питья, так то покрыто было бы чистоты ради и вся посуда с едой или с питьем или с водою; если квашню творить, всегда было бы покрыто, а в избе и завязано от тараканов и от всякой нечисти.
Избу, и стены, и лавки, и скамьи, и пол, и окна, и двери, и в сенях, и на крыльце – все вымыть и вытереть, и вымести и выскрести, и всегда бы было чисто; и лестницы, и нижнее крыльцо – все было бы вымыто, и выскоблено, и вытерто, и выметено, а перед нижним крыльцом положить сена, чтобы грязные ноги вытирать, тогда и лестница не загрязнится; и в сенях перед дверями рогожку или ветхий войлок положить или тряпку – вытирать грязные ноги, чтобы в плохую погоду полов не пачкать; у нижнего крыльца сено или солому переменять, а у дверей рогожку или войлок переменять или тряпку чистую положить, а загрязненное прополоскать и высушить и снова туда же под ноги сгодится. Вот потому-то у добрых людей, у хозяйственной жены дом всегда чист и устроен, – все как следует и припрятано, где что нужно, и вычищено, и подметено всегда: в такой порядок как в рай войти.»
В современном обществе потребления производство вещей поставлено на конвейер и в товары специально закладываются свойства, способствующие их поломке в строго запланированное время. Потребители, то есть мы с вами, привыкли к тому, что всякая вещь, после довольно короткого срока службы, будет выкинута, а взамен нее мы купим другую такую же недолговечную поделку. Давно уже придумано для таких товаров название, имеющее негативный оттенок: ширпотреб. Попользовался и выбросил: часто ремонтировать современную обувь или технику выйдет дороже, чем купить новую. Поэтому и отношение у нас к вещам двоякое: с одной стороны, далеко не лучшие представители человечества чуть ли не молятся на вожделенные «хищные вещи века» – смартфоны, автомобили, огромные плазменные телевизоры и прочие товары, составляющие предел мечтаний слабого духом человека начала XXI столетия, а с другой – мы безжалостно расстаемся с почти что новыми вещами, меняя их на такие же, но моделью чуть поновее. Хрестоматийный пример – обмен айфонов с последовательно возрастающими номерами.
Совсем другое отношение к вещам было в традиционном обществе. Вещь, тем более красивая и дорогая, не продукт конвейерного производства, а уникальное изделие мастера, которых не может быть много, которым не грозит перепроизводство. Вещь не была объектом поклонения, но она и не презиралась, а уважалась – как овеществление человеческого труда, таланта мастера, вложившего в нее частицу своей души, видения мира, любви к Богу. Красочная добротная одежда, передаваемая хоть в крестьянской, хоть в боярской семье из поколения в поколение, ярко расписанные сундуки и прялки, радующие душу, великолепные украшения и посуда – ценились не только за свою стоимость и за «имиджевость», но и как наследственные семейные реликвии, к которым прикасались предки. Все это породило особую культуру, лишенную вещизма, но несущую уважение к тем предметам, которыми человек пользовался в повседневном быту:
«А платья и рубашки и платки на себе носи бережно всякий день, не выпачкать, не замазать, не измять и не залить, на кровавое и на мокрое не класть; все то, снимая с себя, класть бережно, и беречь это крепко, и слуг научить всякому такому знанию; у самого господина и у госпожи, у детей и слуг рабочее платье должно быть ношеным; закончив же дело, можно переменить одежду на чистую каждодневную и сапоги тоже. А в праздник и в хорошую погоду, да на людях, или в церковь идти, или в гости – нужно нарядную одежду надеть, с утра осторожно ходить и от грязи, и от дождя, и от снега беречься, питьем не залить, едой и салом не запачкать и не замазать, на кровь и на мокрое не сесть; с праздника, или из церкви, или из гостей воротясь, нарядное платье с себя сняв, оглядеть его, и высушить, и выгладить, и вымести, и вычистить да хорошенько уложить и упрятать. А и ветхое, и каждодневное всякое платье, и верхнее, и нижнее, и белое, и сапоги – все было бы всегда вымыто, а ветхое заплатано и зашито, так что и людям посмотреть приятно, и себе хорошо и прибыль, и сиротине дать во спасенье; платье всякое, и рубашки, и платки, и простыни, и всякий наряд, сложив и свернув хорошенько, положить где-нибудь в сундук или в короб.»
Мы с вами привыкли к тому, что неурожай и массовый голод – это что-то из далекого прошлого, что рядом есть государство, которое, хорошо ли, плохо ли, но позаботится о нас в случае стихийного бедствия. Однако большую часть человеческой истории все было иначе, и забота о благополучии семьи всегда лежала на ее членах. Поэтому отношение к еде, хлебу насущному, было уважительным, никому, даже самым богатым и обеспеченным людям не пришло бы в голову кидаться недоеденными горбушками или выкидывать в мусорное ведро оставшуюся на тарелке пищу (кстати, как знать, какие зигзаги на пути человечества приготовила история? Быть может, нам еще придется пожалеть о таком отношении к еде). «Домострой» много места уделяет на своих страницах вопросам приготовления пищи, ее сохранения и справедливого распределения почти «по социалистическому принципу» – «каждому по труду»:
«Да и то бы наказывал господин ключнику, какую еду в мясоед отпускать на кухню для хозяина и для домашнего употребления и для гостей, а какую – в постные дни. О напитках также нужен хозяйский наказ ключнику, какие напитки подносить господину и какие – госпоже, и семье, и гостям, – и все то готовить и делать и выдавать по хозяйскому распоряжению, а во всяком деле ключнику у господина каждое утро спрашивать о блюдах и напитках и обо всех домашних делах; как господин накажет, так и делать.
