➧
Многие называют меня своим учителем или человеком, который когда-то помогал, да и помогает, но я не знаю точное количество своих учеников. Потому что за время работы в диспансере ко мне приходили ребята-ординаторы. Вот ребята, которые работали вместе со мной, моложе меня, они тоже говорят, что много чему у меня научились.
Все время уходит на менторство, потому что менторство – это понятие очень широкое, для меня, по крайней мере. Это не только непосредственное преподавание каких-то вещей или рассказы о технических аспектах работы, это образ жизни. Потому что, кроме того, что ты можешь дать на операции и рассказать, ты должен быть примером, которому бы ребятам захотелось подражать. Помимо простой теории и практики, вы должны быть тем человеком, на которого бы захотелось быть похожим вашим подопечным. И я очень надеюсь, что они это понимают.
➧
Катя Барон… Она приходила к нам в клинику не так давно, когда я еще работал в онкодиспансере, и пробыла недолго. Она называет меня своим учителем, ментором, но мне кажется, что она просто многое уже умела, когда пришла. У нее фактически со студенческой скамьи было стремление стать хирургом. Она много для этого сделала сама. Я не знаю, насколько я успел ей хоть что-то дать за это время, но она говорит, что много дал. Дай бог. Она сейчас работает в одной из больших клиник онкологического профиля в Москве, самостоятельно оперирует. У нее есть проблемы, связанные с ее принадлежностью к женскому полу. Она не боится говорить об этом.
На самом деле сексизм в среде хирургов, на мой взгляд, выражен сильнее даже, чем среди мужчин других профессий. Мужчины-хирурги – жесткие сексисты, как правило. Ко мне это не относится, но, тем не менее, я знаю это прекрасно.
➧
Часто говорят, что хирурги очень любят оперировать сами, а ассистировать не любят. Я хочу изменить эту парадигму.
➧
Вопрос: «Какие три совета вы дали бы студенту, который сейчас находится на 6-м курсе, у которого стоит очень серьезный выбор будущей профессии, и он не знает, что делать?»
Учить английский язык – это первое. Не повторять моих ошибок, иначе учить английский язык поздно. Я до сих пор не могу сказать, что я его знаю хорошо. И второй совет – определиться точно с профессией, которой вы хотите овладеть, потому что по большому счету шестикурсник точно должен знать, кем он хочет быть. Если вы не определились, может быть, вы зря выбрали врачебную специальность, потому что к этому моменту у вас обязательно должны быть какие-то предпочтения. Это второй совет. Ну и третий – надо отыскать себе сенсея, человека, который действительно захочет вас чему-то научить. Все, вот три совета.
Хирургический проект
Андрей
Про мой хирургический проект. На самом деле проект серьезен до самой последней буквы, но я попытаюсь рассказать с юмором. У нас в настоящее время принята пассивная система обучения ординаторов – я ее так назвал. То есть ты приходишь, например, в ординатуру и пассивно воспринимаешь ту информацию и тот визуальный ряд, который может тебе дать твой ментор. То есть я оперирую, а ты стоишь и смотришь. Очень мало людей, которые дают активные знания – те, что можно получить при выполнении каких-то определенных этапов оперирования.
Есть несколько причин, которые ограничивают менторов в распространении этого активного варианта обучения. Во-первых, ординатор не имеет статуса в клинике. Он обучаемый. Он не имеет права официально писать свою фамилию в истории болезни, он не отвечает за больного. За больного отвечают лечащий врач и хирург. Ординатор не имеет права писать себя в операционном журнале как оператора, может записать только вторым ассистентом. И то не в каждой клинике это возможно. Это все снижает эффективность обучения.
Человек, который приходит в больницу и официально не имеет права дотронуться до больного, идет ущербным путем. Этот путь возможен как первый этап. Если мы рассматриваем клиническую ординатуру, первые два года – это должны быть два года отличных теоретических знаний, которые будут включать помимо теории – по основным нозологиям – тактику и стратегию лечения онкологических больных по всем нозологиям.
В курс обязательно должны включаться этика, деонтология и тактика общения с онкологическим больным. Это должен преподавать отдельный ментор, который сам умеет это делать.
Кроме этого, за эти два года доктор, который пришел в онкологию и видит себя хирургом, должен пройти как минимум два базовых курса работы на манипуляторах, то есть обучиться лапароскопии и нормальному владению хирургией, и по окончании ординатуры у него должен быть хотя бы базовый мануальный навык, который связан с работой с малоинвазивными инструментами. Он должен уметь манипулировать своими лапароскопическими инструментами. И пусть к выпуску из ординатуры у него не будет большого опыта выполнения оперативных вмешательств. Хотя наверняка будут люди, которые занимаются хирургией со 2–3-го курса и к моменту поступления в ординатуру уже обладают какими-то навыками, но их очень немного, этих людей. Но они есть. Те, которые хирургией занимаются давно и серьезно, и уже к 5–6-му курсу некоторые даже имеют свои собственные оперативные вмешательства в арсенале, но их меньшинство. А наша задача – сконцентрироваться на том большинстве, которое могло бы стать хорошими хирургическими онкологами.
Как нужно реформировать область онкологии в России? Можете сформулировать?
Безусловно, глубокая информатизация этого направления. Без глубокой информатизации мы не будем получать эффективных данных.
Какие конкретные шаги вы имеете в виду?
Введение электронного регистра, большой электронной базы данных онкологических пациентов, которые ежегодно регистрируются в Российской Федерации. Туда должна вноситься вся информация о том, какой диагноз пациенту установлен, какое лечение он получает, с каким успехом, какие осложнения возникли в процессе лечения, какое лечение он получал по поводу этих осложнений.
Из такой базы данных, единой для всех онкологических больных, можно было бы выудить абсолютно всю информацию, проанализировать ее, понять, насколько она правильная, насколько совпадает с современными стандартами лечения. И понять, соответственно, нужны ли в конкретном медицинском учреждении какие-то изменения – переподготовка специалистов, обновление оборудования и так далее.
Это титаническая задача. И наиболее финансово затратная часть изменений. У нас не так много специализированных онкологических учреждений – 100 диспансеров. Но кроме этого, есть еще множество многопрофильных стационаров, которые также занимаются лечением онкобольных на хорошем уровне. Надо попытаться все стационары, которые аккредитованы на лечение онкологических больных, включить в единую электронную систему.
Сейчас предлагается создать амбулаторно-клинические онкоцентры – это очень хорошая инициатива, мне она импонирует. В этих центрах будут заниматься ведением больных после их лечения в стационаре. Например, больному после операции необходима химиотерапия, но нет нужды проводить ее в стационаре, занимать стационарную койку – ее можно делать амбулаторно. Такие амбулаторно-клинические онкологические центры тоже должны быть введены в единый электронный регистр.
