В четыре часа дня появилось мое заявление. Над текстом был помещен красный прямоугольник с цитатой, набранной белыми буквами. Очень мощная подача. Но видеть такое — все равно что стоять в зале, украшенном траурными лентами, и волноваться, что никто не появится проститься с покойником. Я не смогла этого вынести. Выключила компьютер и пошла в кухню. Достала из холодильника форму для льда, вытряхнула несколько кубиков себе в чашку. Хорошо бы иметь один из тех серебристых холодильников с системой подачи льда, когда кубики вываливаются в стакан сами. Хотелось бы до конца своих дней думать только о таких простых вещах.
Все-таки я снова включила компьютер и вернулась к статье. В левом верхнем углу разместили счетчик. Через двадцать минут он показывал уже пятнадцать тысяч просмотров, а Кэти пересылала мне письма от читателей.
Я плачу, прямо сидя за столом. Не могу много писать, потому что на работе, но все же скажу…
Я рыдала над вашими переживаниями и над вашей победой. А заставить меня рыдать не так-то просто…
Меня до глубины души пробрало, когда читала ваше заявление, я…
Пока чувствую одну тошноту, но читаю…
Читать было трудно. Мне приходилось несколько раз прерывать чтение, а потом снова возвращаться… Я почти закончила и рада, что пересилила себя…
Меня чуть не вывернуло прямо на работе во время чтения, но я все равно продолжала. Даже в какое-то мгновение почувствовала утешение…
Многие письма начинались с того, что человек плакал. Людей переполняли гнев, отчаяние, но потом они благодарили меня, утверждая, что это должен прочитать каждый. Подобную реакцию было бы сложно как-то классифицировать, но к концу чтения, похоже, всем становилось несколько легче. Такой общественный резонанс застал меня врасплох, и мне было неловко, что мой текст заставлял людей плакать.
Количество просмотров росло. Через несколько часов, когда цифра достигла восьмисот тысяч, я позвонила отцу и попросила его прочитать это. Он переспросил: «Buzz… что? Где мне искать? Можешь скинуть ссылку?» Лукас катался на велосипеде в лесу, и когда прислал мне свою фотографию в шлеме, я ответила: «Сейчас такое происходит». Тиффани готовилась к выпускным экзаменам. Я не хотела ее отвлекать: «Продолжай учиться, не заглядывай в интернет!»
Когда цифра достигла миллиона, я написала матери, которая была в магазине: «Моя история популярна». Она ответила: «Мама купила тебе четыре разных вида мороженого», — и поставила три эмодзи с салютом. Не думаю, что тогда кто-то из нас понимал, что все это означает. Письма продолжали приходить. Я опасалась читать комментарии к статье, ожидая, что там тоже всё сведут к примитивной схеме, как это сделал судья, но, когда заглянула туда, нашла множество теплых слов.
Она посмотрела прямо на солнце и рассказала нам, каково это.
Ты что-то значишь для этого мира. НЕ МОЛЧИ.
Ты суперзвезда.
Последнее написал детектив Ким. А вот что пришло от Тиффани:
Все, что нужно было, чтобы разбить жестокие обвинительные комментарии, — это твой голос.
Отец, когда пришел домой, распечатал некоторые комментарии. Ему нравилось подчеркивать в них отдельные слова и фразы и перечитывать их. Меня тоже завораживали слова, которые находили люди: красноречиво, пронзительно, мучительно, глубинно, отважно, убедительно, героически. Да, Эмили была героиней. Храброй и здравомыслящей, дерзкой и бескомпромиссной, олицетворяющей правду и силу. Тогда еще я не видела себя в ней.
Если прочитала бы это год назад, думаю, что чувствовала бы себя сейчас не такой виноватой, не такой глупой, более сильной, более достойной, да просто чувствовала бы себя человеком.
Пятница близилась к вечеру, а я все сидела перед экраном своего компьютера. Отец заглянул пожелать спокойной ночи: «Может быть, скоро из Белого дома позвонят». В субботу утром количество просмотров продолжало расти. Дом наполнялся теплом и поддержкой. От Кэти приходили сотни писем. Мать принесла рисовый отвар и попросила не сидеть так близко к экрану: «Глаза испортишь». Но у меня уже возникла зависимость от непрекращающегося потока писем и комментариев — я хотела успеть, пока длится этот момент, впитать их в себя. Последние полтора года новости о моем деле всегда уступали место чему-то более важному, поэтому я так и рассчитывала: все закончится к вечеру воскресенья. Начнется следующая неделя, и у мира появятся новые проблемы. Перед сном я зафиксировала:
Воскресенье, 5 июня, 23:00 — 4 432 947.
Вскоре мое заявление опубликовали в The Guardian, в The Washington Post, в Los Angeles Times, в The New York Times. Оно завоевало Twitter, и столбики красных прямоугольников заполняли мою ленту. Мишель сказала, что Эшли Бэнфилд
[62] собирается прочитать мое заявление на Си-эн-эн. Первым порывом было попросить Мишель, чтобы она передала Бэнфилд не читать все полностью, но та не упустила ни строчки. Мое заявление вырвалось в большой мир и теперь само прокладывало себе путь. Я продолжила фиксировать дату, время и число обращений, словно ставила красные флажки наступления на карте боевых действий:
Понедельник, 6 июня, 20:50 — 6 845 577.
Вторник, 7 июня, 20:40–10 163 254.
Среда, 8 июня, 17:04–12 253 134.
Четверг, 9 июня, 23:30–14 523 874.
Пятница, 10 июня, 00:40–15 250 000.
Появились целые подборки роликов, на которых разные люди читают вслух мое заявление. Участились звонки на горячие линии для жертв насилия, вокруг чтения вслух образовались группы добровольцев, к которым присоединился мэр Нью-Йорка Билл де Блазио — он читал мой текст вслух вместе со своей женой Чирлейн Маккрей. Член Конгресса Джеки Спейер организовала в Палате представителей часовое слушание моего заявления. По словам конгрессмена от Техаса Теда По, я «написала настольную книгу жертвы насилия» и теперь все узнают, «через что они проходят». Женская актерская группа создала клип «Она нечто». Моя речь прозвучала в подкасте «Мое любимое убийство»
[63]. Позже журнал Glamour назовет Эмили Доу женщиной года. Мое заявление перевели на французский, немецкий, португальский, испанский и японский языки. Студентка из Кореи Ён-Ки Ким попросила разрешения перевести его на корейский. Его переложили на язык жестов для видеозаписи, сделанной Кристин — с этой девушкой мы учились в одной школе, но она, конечно, не могла знать, что речь идет обо мне. Феминистское сообщество в Китае выложило фотографию, на которой женщины держат в руках лозунги: «Никто не заслуживает быть изнасилованным», «Это все равно изнасилование, даже если он хороший пловец». Я получала письма со всего мира.
