— Следователь может понимать, что угодно, но когда ему расскажут о нашем поцелуе, он сведет концы с концами. И уличит нас в обмане.
— Мы скажем, тот поцелуй был на публику, мол, ты согласилась сыграть мою спутницу. Если до этого дойдёт, конечно.
— А вы чего такой спокойный, Пал Сергеич? — уставилась я на него подозрительно. — Или часто в таких ситуациях бываете?
— Когда мои любовницы меня делят?
Я кивнула, снова запоздало сообразив, что не в тему.
— Пал Сергеич! — сказала грозно, но он так же спокойно меня перебил:
— Ешь, Кулагина, силы тебе ещё понадобятся, — и указал взглядом налево.
Я обернулась и нервно сглотнула, по залу шёл наш следователь, и не сложно было догадаться, кто именно мог его заинтересовать.
На самом деле все обошлось, хотя я с перепугу запихала в себя омлет с такой скоростью, что могла бы выиграть в соревновании на самого быстрого едока. Когда следователь подошел к нашему столику, я уже допивала апельсиновый сок, стараясь придать лицу безмятежное выражение. Городецкий, между прочим, посмеивался. Ему-то хорошо, никто с утра не сказал, что его подозревают в нападении на человека. Да как такое вообще в голову могло прийти? Я маленькая хрупкая девушка высокоморальных принципов.
То ли следователь это во мне разглядел, то ли решил пока не мучить, но разговор прошёл спокойно. Особый акцент был сделан на наши с Городецким отношения, и тут профессор стойко принял удар на себя, грустно поведав, как подбил будущую сноху согласиться на отвратительнейшую просьбу сыграть его спутницу.
Я только краснела, бледнела и комкала салфетку. На вопросы отвечала с усердием, но ничего толкового сказать не могла.
Зато был неоспоримый плюс: нам разрешили уехать домой, нужно было только наведаться в отделение и подписать документы.
— Был уверен, тебя посадят, — серьезно сказал Пал Сергеич, когда мы покинули ресторан и направились к машине, глаза при этом откровенно смеялись.
Вот что он находит смешного во всем происходящем? Ведёт себя так, как будто его лично это не касается, хотя по сути в дерьме по самые уши как раз он. Уверен, что ему ничего не грозит? Откупится в случае чего?
— Как низко, — ответила и тут же спросила. — Слушайте, почему вы с Лизой расстались?
— Ты же подслушивала разговор со следователем, — усмехнулся Городецкий, я покраснела.
— Ничего подобного, просто вы близко сидели! И все-таки? Формулировка «наши отношения себя изжили» меня не устраивает. И Лизу тоже, раз уж она таскалась за мной и даже угрожала.
— Ален, не ищи во всем скрытых смыслов, — мы остановились перед машиной, и Городецкий, взявшись за свою дверцу, добавил. — Я не сплю с женщинами, когда перестаю их хотеть.
И уселся в машину, пока я переваривала полученную информацию. Выходит, две недели назад Пал Сергеич вдруг перестал хотеть Лизу? Может, и раньше, это ведь расстались они тогда… и примерно в это же время я с ним… то есть он со мной… короче, сблизились мы. Мда, мастер слова ты, Кулагина.
Тут опустилось стекло с моей стороны, и профессор поинтересовался:
— Ты едешь?
Я юркнула в салон, решив пока больше не поднимать эту тему. Но действительно, выходит, как только мы стали более тесно общаться, Городецкий бросил Лизу…
Ох, не тешь себя иллюзиями, Кулагина, и не забывай, с кем имеешь дело. Этот змий может так зубы заговорить, что поверишь даже самому явному абсурду. Так что надо держать ухо востро, и нос по ветру, что бы это все ни значило.
Перед тем как заехать в отделение, мы заглянули в больницу. Лиза находилась в реанимации, состояние ее доктор описал как стабильное тяжелое, но шансы на поправку есть.
Пал Сергеич уединился с ним в кабинете, видимо, обговорить денежные моменты, а мне велел купить билеты домой, раз уж больше нас ничто не задерживает. Я взяла на вечер, решив, что мы как раз успеем все закончить.
Вышло тиль в тиль, съездили в отделение, вернувшись в отель, собрались, пообедали и отправились в аэропорт, благо, он совсем недалеко от города.
И все это время я мучилась, потому что не могла выкинуть из головы его слова про Лизу. Уже по дороге в зал ожидания не выдержала и спросила:
— Пал Сергеич, вот вы сказали Лизе, что все, а она?
Городецкий, явно успевший вообще забыть утренний разговор, уставился в недоумении.
— Господи, Ален, да какая разница? — ответил наконец. — Мне-то это зачем? Вот за тобой бегали парни, которые тебе не нравились, ты что делала?
Я пожала плечами, не осознавая, что говорю:
— Да как-то… у меня всего два парня было.
Городецкий так тормознул, как будто я ему сообщила, что прямо сейчас на нас движется торнадо.
— Что? — испуганно уставилась я на него.
— То есть Денис и ещё один парень?
— Ну… да, — его тон и взгляд совсем сбивали с толку.
Особенно взгляд, потому что он скользил по моему телу, словно я тут голая стояла. Я даже прикрыла грудь рукой, вызвав тем самым усмешку.
— Извини, — сказал Пал Сергеич, — просто… ну мой сын, скажем так, не особенно удалец в постели, насколько я знаю.
Я покраснела так густо, что даже, наверное, волосы приобрели новый оттенок.
— С чего вы… — залепетала то ли стыдясь, то ли злясь. — То есть… Да Денис… короче, у нас все зашибись! — рубанула в итоге, чем совершенно его не убедила.
— Ну хорошо, если так, — сказал он все-таки, но не обманул этим даже пробегавшего мимо носильщика.
Развивать тему я не стала, потому что уже продемонстрировала свой богатый лексикон, второй раз такого позора пережить не хотелось. Однако был ещё один вопрос, который следовало прояснить.
— Пал Сергеич, а что теперь будет? — спросила, когда мы разместились на диване в зале ожидания, он посмотрел вопросительно. — Вы же не будете больше возражать против нашей с Денисом свадьбы?
Городецкий сверлил меня внимательным взглядом, а я делала непроницаемое лицо, почти молясь про себя.
— Ты действительно выйдешь за него? — наконец спросил профессор. Я неуверенно кивнула, неуверенно, потому что его взгляд меня почти парализовывал. А Пал Сергеич кивнул в ответ. — Хорошо, я умываю руки. Женитесь.
И уткнулся в свой телефон, давая понять, что разговор окончен.
Кажется, я должна была сейчас испытать счастье? Ну там салюты внутри, ощущение, будто взмываю ввысь на воздушных шарах?
Ничего подобного не обнаруживалось, хотя я приложила все силы, чтобы отыскать подобное в недрах своей души. Но она напоминала, скорее, пыль, прибитую дождиком к земле. Ни счастья, ни радости, ни даже облегчения, что все в итоге складывается, как я планировала.
Больше всего хотелось вырывать из рук Городецкого телефон и разбить его о стену. Потому что он словно отрезал мужчину от меня. Хотя, наверное, отрезался сам Городецкий.
