— Между прочим, имею право! — огрызнулась я, он страдальчески вздохнул.
— Надь, мы едем в аэропорт.
Я просто пошла дальше.
— Ельцова, — крикнул Макс зло, — остановись!
— А то что? — крикнула я в ответ, даже не обернувшись.
Услышала, как он чертыхается, а через мгновенье оказалась в невесомости. То есть мне так показалось, на самом деле, это Макс перекинул меня через плечо.
— Ты что творишь? — завопила я. Он, не отвечая, дошёл до отеля и зарулил внутрь под удивленным взглядом швейцара.
— Номера есть? — спросил на ресепшн, не обращая внимания на мои вопли и на то, что я его колочу.
— Макс, я с тобой… — тут я увидела Фостера, он сидел неподалёку с журналом и смотрел на нас огромными глазами. И я обреченно расслабилась, опуская руки.
До номера Макс донёс меня, как труп, я наблюдала за его ногами, которые делали шаг за шагом, за своими болтающимися руками и думала, как же я вообще попала в такую ситуацию?
У нужной двери Макс замешкался, но вскоре я приняла вертикальное положение и, оглядевшись, осмотрела просторный номер с… двуспальной кроватью.
— Это что? — указала на неё пальцем. Макс вздохнул.
— Не мог же я взять нам разные номера. Мы же все-таки муж с женой. А Фостер с таким интересом за нами наблюдал…
— Ты спишь на полу, — сказала я, шествуя к кровати, — и в этот раз никаких уступок.
А потом рухнула головой в подушку и сразу вырубилась.
Голова не болела, и это было первое, за что я поблагодарила небеса, проснувшись. Потом воспоминания полезли в голову, хотя им там никто не был рад, и я распахнула глаза. Передо мной было окно, завешенное плотными шторами. Я медленно перевернулась на другой бок и увидела Макса, он спал на полу на одеяле. Я села, дав себе возможность спокойно на него попялиться, когда ещё такой шанс выпадет?
Макс был очень милым, спал, раскинув руки в разные стороны, волосы растрепаны, выражение лица, как у мальчишки, а не взрослого мужчины.
Почему он выбрал ее, пронеслась следом ещё одна непрошеная мысль, и я, тихо встав, отправилась в душ. Сейчас освежусь и сбегу, и пусть Макс сам разбирается и с Фостером, и со всем тем враньем, из которого состоит его жизнь.
Однако моим планам не суждено было сбыться. Когда я вышла из душа тихо, как мышка, Макс уже сидел на кровати, сонный и недовольный.
Я замерла, он спросил:
— Сбежать хотела?
— Тебе-то что?
— Ничего. Ты, как обычно, в своём репертуаре.
— Что? — уставилась я на него.
— Сбегаешь, — пожал он плечами. Я чуть не задохнулась от возмущения.
— Это я сбегаю? — сделала шаг к нему. — Может, это я переспала с тобой, а потом вернулась к своему бывшему, даже ни слова не сказав? Я веду себя, как свинья, пытаясь спихнуть ответственность на другого? Ещё скажи, это я тебя соблазнила!
На этих словах я была уже возле Макса и ткнула его пальцем в грудь.
— Ты ходила передо мной в одной футболке, а потом ещё запрыгнула сверху. Я, между, прочим, живой человек!
— Живой, когда дело доходит до секса, а в остальном ты — безответственный и отвратительный.
— А ты высокомерная зазнайка! — вскочил он.
— А тебе это во мне нравится! — выпалила я, не подумав, и замерла. Макс вдруг кивнул.
— Нравится. Мне в тебе все нравится, Надь, и я просто не знаю, что с этим делать.
На самом деле он знал. Потому что притянул и поцеловал. Я говорила себе: вот сейчас, ещё чуть-чуть и отстраняюсь, ещё минутку, вот-вот…
А потом мы лежали, выравнивая дыхание, смотрели в потолок. Он повернул ко мне лицо, я, ответив взглядом, больно ущипнула его за руку.
— Ай, — взвизгнул Макс, — за что?
— Сам подумай.
Он вдруг рассмеялся, потирая руку.
— Знаешь, я и это в тебе люблю. Мне кажется, я в тебе люблю все.
Я нервно сглотнула, глядя на него. Если это не признание в любви, то что? Сердце томительно заныло.
— Тогда почему? — почти прошептала. Макс, нахмурившись, сел, глядя перед собой.
— Все сложно, Надь. Маринка беременна.
Бог мой! Я вот чего угодно ожидала, но не этого. Села рядом, глядя на него. Мы молчали, пока я наконец не спросила:
— Ты хочешь жениться на ней?
Макс уронил голову на руки, а подняв, выдал:
— Я бы предпочёл жениться на тебе, Ельцова, если уж надо на ком-то.
— Идиот, — обиделась я, — ну что за шутки?
— Я серьезно, — он посмотрел на меня, — я вот вчера весь день за тобой наблюдал и понял, что ты меня жутко бесишь.
— Очень мило, — фыркнула я.
— Нет, правда. Но ещё я понял, что не могу представить, как это ты не будешь мне глаза мозолить, выпады свои делать, издеваться. И не будешь так смотреть, как вчера смотрела.
Я покраснела. Была же уверена, что он не видел, как я пялилась на него весь день.
— Короче, Ельцова, — усмехнулся Макс, — мы по ходу влипли по-крупному.
Мы снова замолчали. Я думала, как было бы хорошо, если бы не было этой Маринки, и ничего не мешало бы нашему с Максом внезапно обрушившемуся чувству. Но она была, а ещё был пока не родившийся ребёнок. И Макс прав: это серьезно.
— Извини, что спрашиваю, — не удержалась я, — но ведь вы не виделись три месяца, ты уверен, что ребёнок твой?
Он усмехнулся.
— Она была у врача, сказала, срок семнадцать недель, фото с узи показывала… Там реально человек уже, Надь, — он так растерянно на меня взглянул, что мне стало его даже жаль.
— А ты не допускаешь, что она могла его и во время ваших отношений… нагулять? — я все-таки запнулась, и слово ещё такое дурацкое подобрала.
— Честно? Не думаю. Может, я, конечно, полный идиот, который не видел дальше своего носа… — поймав мой взгляд, он добавил. — Извини. Ну тест на отцовство я проведу, конечно.
Ладно, положим, Маринка и впрямь умудрилась от него забеременеть, но почему пропадала столько времени? Почему не вернулась сразу? Эти и множество других вопросов крутились на языке, но я молчала. В конце концов, кто я вообще, чтобы лезть в эту историю? Кто? Та, кого Макс любит, он это сказал. Ну или почти сказал. Или я сама опять надумала себе, а на деле ничего нет?
Есть ребёнок. Вот с этим надо как-то смириться и от этого плясать. И Макса можно понять, он хочет дать малышу нормальную семью. Наши родители к этой стороне жизни относились всегда с особым вниманием, пытаясь заложить, что семья — это главное.
Но ведь он не любит эту Маринку!
Я устало потёрла лицо руками, потом посмотрела на Макса, он рассматривал меня со странной непривычной нежностью. И я решила спросить.
