Я так и замерла, глядя на Олега, не убирая ладоней от лица. Первой реакцией было: ты, что, идиот? Но потом в голове понеслись числа, и я растерянно уставилась в одну точку. Задержка! Господи, у меня задержка!
Мой вид был красноречивей любых слов, потому Олег и задал следующий вопрос:
— Этот ребёнок от меня?
Я снова посмотрела на него в зеркало, вообще слабо понимая происходящее. А потом снова вернулась к датам и событиям. Ещё посмотрев в одну точку, повернулась к нему.
— Сходи, пожалуйста, в аптеку, — произнесла, не глядя.
Олег тут же ушёл. Пройдя в комнату, я села на диван. Так, Надя, перво-наперво, не паниковать. Подумаешь, задержка, такое бывает от стресса. А стошнило меня потому, что не ела ничего с утра и разнервничалась от разговора с Олегом. Такое тоже бывает. Наверное. Во всем виноват стресс, однозначно. А если нет? Господи, что же тогда делать? И я вдруг отчётливо поняла все метания Макса, правда, загнаться сильно не успела, вернулся Олег.
Взяв тесты, я молча прошла в туалет, кажется, их делают с утра для более точного результата, но ждать я не могла. Тесты были с мгновенным результатом, и уже через пару секунд я смотрела на две полоски на маленьком экранчике. Усмехнувшись, отложила тест и взяла второй, потом третий. Больше Олег не купил. На всех было две полоски. Две полоски, вашу мать!
Стук в дверь заставил вздрогнуть. Я открыла, Олег смотрел вопросительно.
— Ну что там?
— По…Положительный, — я даже заикнулась.
Олег кивнул, вид тоже, кстати, у него был несколько ошарашенный. А потом взглянул и спросил:
— Надя, а кто… отец?
Глава 11
Макс
Тест подтвердил мое отцовство.
Маринка в принципе нормально отнеслась к данной просьбе, да и вообще была спокойна, так что результат меня не удивил.
Мама только головой покачала, тяжело вздохнув, она-то до последнего надеялась, что у меня появится достойный повод избавиться от Маринки. Мама ее сразу не взлюбила. Считала приживалкой, но я-то знаю, что не все так плохо. Не спорю, моим деньгам Маринка была рада и пользовалась ими охотно, но все-таки я тоже ей был небезразличен.
Только все эти аспекты уже не играли для меня существенной роли. Я медленно осознавал мысль, что через полгода стану отцом, понимал, что жизнь моя изменится самым существенным образом, и… Ничего не чувствовал. Может, потому, что ребенка еще не было, а Маринкин живот только начинал расти, и она умело прятала его под одеждой.
Но вот если ребенка в моей жизни не было совсем, то Маринки было слишком много, чересчур много. Она жила в моей квартире, постепенно превращая ее в «нашу». Точнее, пытаясь это сделать, потому что нас с ней тоже не было. Я пропадал на работе, по вечерам шатался, где угодно, лишь бы не ехать домой. И думал, что это все нелепо. Не могу же я всю жизнь бегать от нее. В выходные бесстыдно уехал на дачу к Игорю, сказав Маринке, что у меня командировка в Москву. Она, конечно, не дура, понимает, что никакой командировки нет. Но также понимает, что сейчас нужно выждать, дать мне свыкнуться с новыми обстоятельствами.
И вот я сидел в своем кабинете возле остывшей чашки кофе и пялился в стену. В голове крутилась мысль о том, что раз уж я сделал выбор в пользу ребенка, то надо взять себя в руки и начать строить семью с Маринкой. Жениться там, и вообще… Мысль о вообще не внушала оптимизма. Я поморщился, сделав глоток.
Раздался стук, из-за двери появилась Анькина голова.
— Я ухожу, Максим Владимирович, — сказала девушка, неуверенно улыбнувшись. Анька тоже понимает, что что-то не так, смотрит с сочувствием постоянно, словно я чужой ребенок, которого хочется пожалеть, но как-то неловко.
— Иди, Ань.
Попрощавшись, она ушла, я перевел взгляд на часы. Шесть. Ну и что, опять куда-то ехать? По-моему, даже Гарик перенасыщен нашим с ним общением. Я ослабил узел галстука, а потом и вовсе стянув его, бросил на стол, откинувшись в кресле, взъерошил волосы. И подумал: как же мне все это надоело.
Нет, правда. Всю жизнь я кому-то что-то пытаюсь доказать, сделать, как лучше, а в итоге… А в итоге хорошо было, когда я этого не делал. Хорошо было, когда я работал сисадмином, там все было знакомо, интересно, ясно. А вот это все, это не мое. Костюмы эти, переговоры, сделки… Какой из меня директор нафиг?
Я осмотрел кабинет. Здесь ведь даже ничего моего нет, все отцовское. И цвет стен, и мебель, даже кресло это дурацкое, в котором я теперь почти живу. Только вот зачем — непонятно.
Поднявшись, я прошел к дверям, выключив свет, закрыл кабинет и поехал домой. Впервые более чем за неделю.
Маринка хлопотала с ужином, мне удивилась, но вроде бы обрадовалась.
— Руки мой, почти готово, — сказала, убегая обратно в кухню.
Я пошел в ванную, мыл руки, думая, как быстро она вернулась к прежней жизни. Может, все-таки просветление настигло? И она поняла, что то, от чего она бежала, на самом деле ей и нужно. И что упреки в том, что она мне когда надо любовница, когда надо домработница или кухарка, это глупости, потому что именно в этом и есть ее предназначение?
Щас, черта с два. Кто угодно мог так решить, но только не Маринка. Потому что она не такая.
Но когда я пришел в кухню, оказалось, что она именно такая. И стол накрыт, и паста в тарелке, и даже вина мне налила бокал, а сама сок потягивает. И при этом выглядит на пятерку: и макияж, и прическа. Идеальная женщина, идеальная жена.
Я накрутил спагетти на вилку, съел. Маринка заботливо поинтересовалась:
— Вкусно?
А я подумал: надоело. Отложив вилку, сказал:
— Марин, давай не будем это фарс разыгрывать.
Она захлопала глазами с длиннющими ресницами.
— Макс, ты о чем?
Ну вот, еще решила дуру из себя построить.
— Чего ты от меня хочешь? — спросил я прямо. — Вот когда ты ехала сюда, чего ждала?
Она вздохнула.
— Уж точно не того, что найду тебя в постели с этой твоей…
— Ты же понимала, что за три месяца в моей постели точно кто-то окажется?
— Но не она же!
— А что с ней не так?!
Маринка шумно выдохнула, словно призывая себя к терпению.
— Макс, это же Надя Ельцова. Подруга детства. Которую ты терпеть не можешь, — эти слова были произнесены с явным сарказмом. — Считаешь, я дура? Мы с тобой год прожили, и об этой Ельцовой я слушала рассказы каждый вечер. Не надо иметь большого ума, чтобы догадаться: если она оказалась в твоей постели, одним разом это не ограничится.
— И? — не понял я.
— И ничего, — вскочив, Маринка подошла к окну. Поглазев на улицу, повернулась. — Я понимаю, что мой поезд ушел, и что ты со мной только из-за ребенка. И в отличие от тебя, стараюсь сделать хоть что-то для того, чтобы между нами появилось взаимопонимание.
