Месяц спустя
— И зачем мы летим в эту Англию, — пробурчала я, рассматривая себя в зеркало самолетного туалета.
Потерла лицо руками. Настроение что-то ни к черту. И идти на свое место не хочется. Все потому, что там Шилов. Только если раньше во мне жило тупое равнодушие, когда я была с ним, то теперь грызет вина. За то, что я не могу себя пересилить и сделать шаг навстречу.
Он меня не торопит, и наши отношения куда больше напоминают братские, только я прекрасно понимаю, что вовсе не сестра ему нужна, а женщина. И если он придумал такой план по моему вызволению, то вряд ли рассчитывал, что мы будем смотреть вечерами кино, а потом расходиться по разным комнатам.
Но я не могу себя пересилить. Потому что перед глазами сразу появляется Влад, а внутри дурацкое ощущение, что если соглашусь быть с Андреем, то изменю. Просто смешно. Кому? Человеку, который даже не вспоминает обо мне, скорее всего? Который получил, что хотел, и радуется, что легко отделался? Андрей узнавал, Влада лишь слегка ранило в плечо, ничего серьезного.
За что я была Шилову благодарна, так это за информацию с родины.
Мать с отцом, слава богу, не слегли, узнав о смерти Ильи, а я этого очень боялась. Но то, что они определенно переживают худшие дни в своей жизни — факт. Еще и меня нет рядом, хоть бы весточку послать, что я жива, но Андрей говорит, что рано.
Хотя ситуация вроде как утряслась, компромат в руках Драгунского возвел его на новый уровень, основная часть распределения власти уже позади.
А мы вот летели встречать новый год в Англию. Блажь Андрея, мне-то вообще все равно, куда.
Его отец с нами не полетел, остался в Черногории. Конечно, мне было любопытно знать, как свела судьба этого мужчину и Арину Валерьевну. Оказывается, женщина была на гастролях в Германии, где Шотт ее и заприметил, случился яркий роман.
Продлился он несколько лет, правда, на расстоянии и вне огласки: времена были не те. Шотт приезжал в Россию, Арина Валерьевна в Германию. Родился Андрей, мать дала ему свою фамилию. А Шотт таки женился на другой, но сына признал и не забывал. Хотя о самом отце толком никто ничего не знал кроме Арины Валерьевны и Андрея.
Умывшись, я вернулась в кресло, улыбнувшись Андрею. Он смотрел на меня внимательным взглядом.
— Все хорошо? — задал вопрос.
— Да, конечно, — закивала я, пряча глаза.
Англия встретила нас хмурым серым небом, но внезапно мне это даже понравилось. Было в этом небе что-то родное, домашнее. Как в Питере. Мы приехали в гостиницу, оставив вещи в номере, спустились в ресторан.
— И как мы будем праздновать новогоднюю ночь? — спросила я, сделав заказ. Андрей, посмотрев на часы, ответил:
— Там видно будет.
Ели мы молча, потом Шилов потащил меня прогуляться на площадь к главной елке. И откуда в нем такие настроения? В прошлом году мы как-то тихо мирно справили новый год, без всего вот этого.
На площади было шумно. Андрей упорно тащил меня за руку.
— Куда мы идем? — все-таки поинтересовалась я.
Но тут он остановился, я перевела взгляд на скамейку у фонаря и застыла. Даже глаза на мгновенье зажмурила.
Но нет, там стоял Влад.
Меня он не видел, смотрел куда-то в сторону. А я не могла отвести взгляд от него. Он немного похудел, а может, мне просто так кажется. Даже не верилось, что вот он — всего в нескольких метрах.
Я перевела взгляд на Андрея, но так и не нашлась, что сказать. Он улыбнулся.
— Я, Ась, долго искал формулу, как сделать тебя счастливой. Просто не сразу понял, что в ней неверные составляющие.
— Андрей, — прошептала я, давя спазм в горле.
— Не надо, Ась, иди.
Предательские слезы все-таки полились, я обняла мужчину, прижалась к нему, пытаясь передать через эти объятия все то хорошее, что было у меня к нему.
— Шли мне весточки, хорошо? — шепнул он, я кивнула, смеясь сквозь слезы.
А потом отстранилась. Повернулась и пошла в сторону Влада. Почему-то не было мыслей о том, а надо ли это ему. Раз он здесь, значит… значит…
Тут он повернул голову и заметил меня. Бросил беглый взгляд за мою спину и снова вернул к моему лицу. А я кинулась к нему навстречу, он поймал меня и прижал к себе. Точно так, как там, в Комарово, когда мы еще не знали, сколько придется пережить боли, чтобы обрести счастье.
Глава 21 Влад
Как я мог ее упустить, как? Совершеннейший идиотизм. Почему сам-то не приставил к ней никого? Почему ни мои люди, ни люди Драгунского за ней не проследили? Нет, он еще понятно, договорились же, что не тронет Асю. А как свое получил, так и вовсе с глаз долой, из сердца вон.
Я тяжело выдохнул, откидывая голову на спинку дивана. Больше месяца бесполезных поисков. Ася как в воду канула. И мне оставалось только надеяться на то, что она жива.
То, что она мне не верит, считает предателем, яснее ясного. И по всей видимости, считать начала много раньше, чем мы все собрались в заброшенном лагере. Потому что у нее был путь отхода, которым она и воспользовалась.
Я вспомнил, как ко мне пришел Драгунский с требованием выдать ему Кирееву. Быстро просек, однако, гад. Повезло, что именно он. Потому что мы смогли договориться благодаря точкам соприкосновения. И мне пришлось дохуя уступить, чтобы выбить не только жизнь для Аси, но и защиту от остальных. Все то, из-за чего мы с ним несколько месяцев морозились, я таки отписал в его пользу. Ладно, деньги дело наживное, хоть я и потерял часть бизнеса. И конечно, компромат тоже отошел к нему. За это мы получили прикрытие, которое и помогло рыскать по городу в поисках этих дебильных подсказок.
Но сейчас я был бы рад даже самой дебильной, лишь бы она дала намек на то, где может быть Ася.
Питерский вечер, черный и морозный, топил колодец двора. В стенах домов горели желтые квадраты, мелькали темные силуэты. Я щелкнул кнопкой чайника и снова уставился во двор. Глупость какая-то, но с ее исчезновением я вдруг начал чувствовать вкус жизни. То есть ее серость и пресность. Только теперь понял, какого дурака свалял, не рассказав ей сразу все о делах настоящих и… прошлых. Долбанное чувство стыда за то, как я поступил, оказалось выше того, что я мог получить взамен. А я мог, я же видел, что она тянется ко мне навстречу точно так же, как раньше.
Но я молчал, идиот.
И о Драгунском молчал, не хотел, чтобы она волновалась, что мы рассекречены, что ей может угрожать опасность. Хотел, чтобы чувствовала себя защищенной.
Много чего хотел, а теперь стою в одиночестве и пялюсь в окно на черный вечер.
Щелкнул чайник, развернувшись, я стал наливать кипяток, краем глаза заметив светящийся экран телефона. Внутри против воли екнуло, теперь так происходило каждый раз, и я, как дурак, хватался за телефон. А звонили мне, между прочим, часто.
