Я горько усмехнулась, сидя с закрытыми глазами. Тема, скорее всего, написал это письмо прямо перед встречей с Катей, понимая, что оказавшаяся у него флешка слишком опасный груз. Он надеялся выбраться живым, а в дупло спрятал ее на тот случай, если опасность будет угрожать мне. Но просчитался, повстречавшись с людьми, которые умеют подбирать аргументы. Он таки выдал место, но там уже ничего не было. Жильцов злился, думая, что Артем водит его за нос, но все было совсем не так: флешку на тот момент уже забрали.
Я посмотрела на сестру: забитая запуганная девчонка, которая сама не поняла, куда полезла. Которая вспомнила единственный откровенный разговор со своей младшей сестрой, разговор, ставший роковым для Артема Дронова. Хотя нет, это ложь. Его бы все равно убили, даже если бы флешка лежала в дупле. Но ее там не было, и Артем догадался, кто мог ее взять. Раскрыть карты — значило поставить под удар всю нашу семью, и он больше не сказал ни слова.
— На хрена ты вообще полезла туда? — спросила я тихо, чувствуя себя неимоверно усталой.
— Я испугалась. Подумала, вдруг тебя не будет, а придут к нам? Артем был такой напряженный, деньги, письмо с непонятными намеками… Я пошла в парк, вспомнив твой рассказ, и нашла в дупле флешку. Не знала, что делать, отнесла в школу, спрятала там.
— А сейчас она где?
— Там же. Когда стало известно, что Артем погиб, я поняла: надо молчать. Лучше, если никто вообще не узнает, что мы виделись. По городу ходили слухи, что мог быть не несчастный случай, что кто-то его специально… Зная тебя, я не сомневалась, что ты полезешь в пекло. Поэтому и промолчала.
— А письмо?
— Сожгла. Деньги спрятала. Я ими не пользовалась, пока мама не умерла. Да и как? Не обяснить бы было, откуда они… А потом… Куда их было девать? Я боялась рассказывать тебе, ты и так пустилась во все тяжкие… Я и подумала…
— Так ремонт и все остальное — на эти деньги? — усмехнулась я, качая головой. Перегнувшись через стол, добавила. — А ты знаешь, за что он их получил? За то, что развозил героин. Ты живешь на кровавые деньги, Кать, кровавые во всех смыслах.
Она промолчала, а я подумала: глупые нравоучения, сестра все прекрасно понимает. Просто ей плевать на то, как эти деньги добыты. Ничего личного.
— Мне нужна флешка, — сказала я спокойно, наконец, закурив.
— Хорошо, — кивнула Катька, — только надо в школу.
— С Тимой съездите. Деньги можешь оставить себе.
Сестра бросила на меня взгляд.
— А ты… — протянула, я быстро сказала:
— Я уезжаю, Кать, и вряд ли вернусь сюда когда-нибудь.
Сестра, попялившись, откинулась на спинку стула.
— С Тимой? — спросила вдруг, а я замерла, глядя на нее. Один-один, если так можно сказать. Катька усмехнулась. — Я слышала ваш разговор в кухне.
Мне стало неловко, невольно краска прилила к щекам. Как ни крути, в этой истории нет положительных персонажей, и я не исключение.
— Прости, — сказала ей, — между нами ничего не было. Я хотела объясниться с тобой сначала.
— Между вами было все, — проговорила тихо сестра, — все то, чего не было между нами. Я-то гадала, кого он встретил в Питере, а оно вон что…
Я молчала, не зная, что сказать. В какой-то степени Катька даже облегчила мне задачу, однако на душе все равно было хреново.
— Знаешь, это неудивительно, — продолжила она тихо, — кто я, а кто ты. Задроченная училка с комплексами против девчонки с характером… Выбор очевиден.
— Глупости не говори, — не удержалась я, но Катька продолжила, впиваясь в меня взглядом.
— Да ты себе представить не можешь, как я жила. Тебе было можно все, полная свобода. Подумаешь, мать не любит… Да лучше бы и не любила, чем так! Ты была как недостижимый идеал, глоток воды в пустыне, дерзкая, красивая, свободная, влюбленная. А я могла только смотреть на тебя и завидовать. Я всю жизнь с веревкой на шее, потому что мать решила, что я ее любимая дочь! Что я должна быть ее идеалом! А я ее ненавидела, понятно?! Я хотела, как ты, хотела сбежать, только у меня кишка тонка. И тебя я тоже ненавидела, за то, что ты счастливая, а я нет!
Я смотрела на нее в растерянности, не зная, что сказать. Ненавидела? И мать, и меня? За что? За то, что она не смогла жить так, как хотела? За то, что прогнулась, а я нет? Боже, я реально совсем не знала ее…
— Кать, — прошептала, надеясь, что она замолчит, но она вместо этого истерично рассмеялась.
— Да, вот такая я. Знаешь, как мне надоело строить из себя святую невинность? Не знаешь, потому что тебе не приходилось перекраивать себя под чужие интересы. Потому что, когда тебе что-то не нравилось, ты просто убегала, наплевав на все. Да если бы я могла, я бы с тобой поменялась жизнями! Лучше бы в углу стояла круглыми сутками, чем так! Лучше бы мать меня нагуляла не пойми с кем, а… — она замолчала на полуслове, поняв, что сболтнула лишнее.
А я подумала: если бы не знала, наверное, не сильно удивилась, до того была шокирована откровениями сестры.
Надо же, пока я мечтала о хорошем отношении матери, Катька хотела стать мной. Господи, какой абсурд. Мной! Да что она придумала себе? Моя жизнь меньше всего на сказку похожа. Но сейчас нужно было дотянуть из нее все.
Подняла глаза: смотрит испуганно. Усмехнувшись, я сказала:
— Не парься, Кать, я знаю, что Царев мне не отец.
— Знаешь?.. Откуда?
— Разбирала коробку с вещами матери. Там была телеграмма о его смерти. По дате он никак не мог стать моим отцом.
Катька смотрела растерянно.
— Давно знаешь? — задала вопрос.
— Не очень. А ты?
Теперь взгляд стал виноватым.
— Мама рассказала незадолго до смерти… У нее случались приступы откровенности. Наверное, чувствовала, что умирает, вот и хотела как-то выплеснуть из себя… Не знаю… О себе рассказывала, как ей тяжело было, когда мама ее умерла, а отец снова женился… И замуж она выскочила чуть ли не за первого встречного, забеременела сразу мной. Отец был перекати поле, привез ее сюда, прослышал, что можно тут жилье получить, если устроиться работать в местный совхоз. Только сам не пошел, ее устроил. Так она всю жизнь ради этой квартиры тут и просидела… Я папу почти не помню, он рано нас бросил. Мама не пыталась его как-то оправдать, он у нее всегда во всем был виноват, ну это ты и сама знаешь… Шатался по стране, иногда появлялся, жил у нас, я его за отца не воспринимала, так, дядька какой-то. Да и я ему нужна не была…
Катька вздохнула, я ее не торопила. Теперь уже спешить некуда, основное известно, а ей тоже, видимо, надо выговориться. Вряд ли она это кому-то рассказывала или будет.
— Я как-то не соотносила твое рождение и его приезды… Не помнила, да и никогда бы у меня сомнений не возникло… У мамы ведь никого не было… То есть я не видела, по крайней мере. Мне бы и в голову не пришло подумать, что отец тебе не отец… — Катька замолкла, глядя в стол, напряженно так, задумчиво. — Я не знаю, как это сказать, Вик, — подняла на меня глаза, а у меня сердце сжалось от предчувствия. Сглотнув, я ответила:
