— Что?
Появился еще один парень, кинув на меня взгляд, доложил первому:
— В квартире никого.
Тому это не понравилось, он, немного подумав, бросил мне:
— Собирайся, и поживее.
Я быстро оделась, гадая, что происходит. Мы покинули квартиру, на улице сели в джип, припаркованный у подъезда. Я молчала, боясь произнести хоть слово и не понимая, что происходит. Привезли меня в гаражный кооператив, что испугало еще больше. Я вылезла из машины и пошла по дороге, подталкиваемая своими конвоирами. Чуть поодаль стоял небольшой домик, туда мы и направлялись. Внутри меня встретил мужчина лет тридцати, высокий блондин с презрительно кривящимися губами. Меня усадили на стул, блондин кивнул конвоирами, те удалились. Я сидела ни жива, ни мертва, а мужчина рассматривал меня с интересом.
— Хороша, — признал он, — хоть и выглядишь ребенком. Но Симагина это не остановило.
Я в ужасе уставилась на него: речь шла о Тиме.
— Я не понимаю, о чем вы, — с трудом нашла силы заговорить. Он презрительно хмыкнул, по-моему, он в принципе все делал с презрением.
— Не строй из себя дуру, я прекрасно знаю, что Симагин трахал тебя тайком от твоего братца.
Я нервно сглотнула, не зная, что сказать.
— Вы кто? — спросила его, он снова усмехнулся.
— Тебя это не касается. Все, что мне нужно знать: где сейчас Симагин?
Я захлопала глазами.
— Я не знаю.
— Не ври, — перебил он, — вечером он пришел к тебе, мои ребятки приехали на твою квартиру, как только узнали о случившемся, и его там уже не было. Я не поверю, что ты не знаешь, куда он направился.
— Как только узнали о случившемся? — не поняла я.
— Хорошо играешь, — сказал он доверительно, — но тебе это не поможет. Твой любовник смог удрать, но я уверен, у вас есть план, по которому ты должна приехать к нему. Значит, знаешь, куда он направился, и расскажешь мне.
— Я ничего не понимаю, — я запаниковала. Паника, как известно, не лучший советчик, но я уже не могла сдержаться. — Я не знаю, где Тима, что происходит, кто вы такой?!
Мои крики тонули в комнате, я дрожала, блондин смотрел с недоверием. Замолчала, часто дыша, пытаясь удержать слезливые судороги. Он только покачал головой.
— Время работает не на меня, — сказал вдруг, — слушай, красотка, мне повезло, что я узнал первым, иначе бы сейчас сидел, как ты. Потому предупреждаю: мне некогда разводить сантименты.
В руке его блеснуло лезвие ножа, и я снова затряслась. Мужчина приблизился ко мне, поигрывая ножичком, прислонил его край к моему подбородку, приподняв таким образом лицо.
— Где Симагин? — задал вопрос, я нервно сглотнула.
— Я, правда, не знаю, — заговорила дрожащим голосом, — он приехал ко мне вчера вечером, остался на ночь, ушел, пока я спала. Когда проснулась, его уже не было рядом. Зато были ваши люди.
Он рассматривал меня с задумчивостью. Может, стоило сказать спасибо моей невинной внешности, может, он что-то надумал из моих слов, но нож отвел, отчего мне стало легче дышать.
— Может, и так, — пробормотал, глядя перед собой, — Симагин мог просто использовать тебя…
— Для чего? — этот вопрос очень меня интересовал, потому что я чувствовала темную наваливающуюся на меня тяжесть. Блондин, кинув на меня взгляд, сел на стул напротив и сказал, внимательно глядя мне в лицо:
— Твоего брата сегодня ночью убили.
Не знаю, как небеса не грохнулись мне на голову. Стало дурно, голова закружилась, появилась тошнота. Я сидела, глядя, как мелко-мелко трясутся руки, набирая скорость. Наконец, сказала:
— Это неправда.
Взгляд мужчины говорил об обратном.
— Нет! — Заорала я. — Нет, вы слышите, нет!
Стало плохо, меня вырвало, я начала трястись, в голове что-то замкнуло. Мне вдруг показалось, что мне снова шесть, и вся боль от утраты родителей нахлынула с еще большей силой, я забилась в угол, как тогда, обхватив себя за плечи, и стала повторять только одно:
— Нет, нет, нет.
Видок у меня был тот еще, потому что блондин и его ребята, прибежавшие на зов, смотрели с ужасом. Наверное, я походила на умалишенную. Кто-то плеснул мне в лицо водой, не знаю, это ли помогло, но я успокоилась. То есть перестала причитать и даже подняла глаза. Блондин был растерян. Некоторое время смотрел на меня, вытащив телефон, кому-то позвонил.
— Сестра Корнилова в гаражном кооперативе на Калинина. Дом номер пять.
Повесив трубку, сказал мне:
— Жди здесь, тебя заберут твои дружки.
Мне было все равно. Мужчины уехали, а я продолжала сидеть в углу не в силах осознать происходящее. Минут через сорок приехал Серега, увидев меня, побледнел, аккуратно взяв на руки, донес до машины. С ним приехали его люди, но никто их тут не ждал. Мы доехали до его квартиры молча, Серега кидал взгляды, но вопросы задавать остерегался. У него я легла на выделенную кровать и так лежала до самых похорон, не желая вставать, есть или пить. Серега нервничал, со мной постоянно находились его люди и какая-то девушка, которая за мной ухаживала. Я же лежала, не двигаясь, глядя в одну точку. На третий день утром в комнате появился Серега, сев на кровать, сказал:
— Сегодня похороны, ты пойдешь?
Я молчала. Он некоторое время посидел, потом, тяжело вздохнув, пошел к выходу. Когда он был уже в дверях, я спросила:
— Гроб закрытый?
Серега замер, слегка дернувшись, обернулся.
— Да.
— Я пойду.
Похороны прошли для меня, словно в тумане, было много людей, я почти никого не знала. Юля рыдала, остальные хранили молчание, атмосфера стояла крайне тяжелая. Когда гроб стали засыпать землей, Юля, заорав дурным голосом, бросилась к яме, ее с трудом удержали. Я же стояла в стороне, ловя на себе взгляды Сереги и окружающих. Выглядела я плохо, чего скрывать, но в тот момент, глядя на рыдающую Юлю, поняла, что мои слезы горю не помогут. Я хотела только одного: знать, кто это сделал. Этот вопрос я задала Сереге, как только мы вернулись в его квартиру. Он внезапно испугался, глаза забегали, руки задрожали.
— Геля, не стоит думать об этом сейчас.
Он попытался обнять меня, но я отстранилась и спросила спокойно и серьезно:
— Кто это сделал?
Серега молчал, и я продолжила:
— Это был Тима?
Лицо его исказилось от боли.
— Геля… — он поднял на меня глаза, но тут же смешался, отводя взгляд.
— Я хочу знать правду, — сказала я твердо. Вздохнув, Серега сел за стол и покосился на меня.
— Я боюсь за тебя, — сказал тихо. Я села напротив, положив руки на стол.
