В отдел судебно-медицинской экспертизы Муратов приехал за полчаса до его закрытия. Зайдя через служебный вход, он перекинулся парой фраз со знакомым дежурным врачом, курившим в предбаннике, и спустился в танатологический отдел в надежде застать кого-нибудь из руководства. В коридоре царил полумрак, шаги Муратова эхом отдавались где-то под сводами подвального потолка и словно осыпались мелким серым порошком побелки вдоль свинцовых стен. Казбеку почудился еле слышный шёпот, отчего по спине вдруг побежали лёгкие мурашки. В тускло освещённом зале морга Муратов замер- на мгновение ему показалось, что Елена Дмитриевна, припав к груди лежащего перед нею тела, целует его мёртвое лицо. Белокурые локоны свисали так низко, что часть их стелилась по плечам покойника.
Муратов потряс головой, скидывая наваждение, и кашлянул. Спина главного эксперта медленно распрямилась.
— Почему без стука? — Елена Дмитриевна вглядывалась в темноту, пытаясь разглядеть Муратова припухшими, в красных прожилках, глазами.
— Извините, Елена Дмитриевна, это Муратов. — Казбек подошёл ближе и взглянул на тело Бориса Алимова.
— Вот, готовлю отчёт. Последние, так сказать, почести. — Женщина накинула простыню на труп, — а вы с чем пожаловали? По вашему запросу ничего не было.
— Хотел узнать про Ларису Ивановну Карепину. Её к вам привезли час назад.
— Да, да, — эксперт стянула с рук тонкие латексные перчатки и выбросила их в таз под столом. — Вскрытие будет чуть позже. Им займётся Дмитрий Павлович. Распоряжение сверху, — она усмехнулась. — Пока же прошу довольствоваться мнением дежурного эксперта с места преступления. Ознакомиться с ним вы можете по своим каналам.
— Я понял, Елена Дмитриевна, доброго вечера, в смысле… — Муратов смешался, — я пошёл. — Казбек поспешно вышел из зала, на ходу потирая переносицу и пытаясь избавиться от стоящей перед глазами картинки мёртвого Алимова с влажными пятнами слёз на ставшей восковой коже щёк.
В здании прокуратуры Муратов снова почувствовал себя неуютно. Всё-таки в родном отделе при выполнении, собственно, тех же функций, народ был попроще, без этой помпезности и высокомерия. Казбек оформил пропуск и набрал номер бывшего коллеги.
— О, какие люди! — старший советник юстиции Мерзликин, не спеша, держа в руках дорогой кожаный портфель, спускался по широкой лестнице, сверкая начищенными импортными ботинками и стрелками на идеально выглаженных брюках, — каким ветром?
— Попутным, — Муратов искренне улыбнулся, — вижу, всё у тебя хорошо.
— Стараемся, — Мерзликин самодовольно оглядел своё отражение в стеклянной двери. — Ты к кому?
— К Марусе. Навестить по-дружески.
— А, — Мерзликин, потеряв интерес, махнул рукой, — дева наша давно прилипла к своему стулу. Всегда говорил, что не женское это дело. Ни семьи, ни детей, ни мужика рядом. Впрочем, — советник хохотнул, — нормальный мужик в её сторону и не посмотрит. Ладно, Муратов, давай, будь. — Мерзликин достал ключи от Мерседеса и демонстративно звякнул сигналкой, еще даже не выйдя из здания.
— Бек! — Маруся помахала Муратову с лестницы, — поднимайся к нам!
На столе стояли разномастные чашки с крепким чаем и тарелка с сушками и сухарями.
— Вот, извини, что осталось. За день всё съедается! — Маруся одёрнула пиджак и юбку на полных бёдрах, слезая со стула, после того, как исследовала верхнюю полку шкафа. — Прячу, всё равно находят! — весело рассмеялась она. — Как ты? Давненько не виделись. Но ты молодец, не забываешь, звонишь. — Отхлебнув, она захрустела сушкой. — Я в курсе того, что сегодня произошло. Основная версия, конечно, профессиональная месть, больше пока сказать не могу.
— Кто ведёт дело?
— Мерзликин, — вздохнула Маруся и вгрызлась в сухарь, — ты же знаешь, резонансные дела у нас, абы кому, не дают.
— Скажи, а ты видела Вадима Карепина, это сын потерпевшей.
— А то, я тебе больше скажу, и видела, и стенограмму допроса читала. Я ж теперь больше по канцелярской части, — вздохнула девушка и, размочив, положила в рот целый сухарик.
Муратов ждал, пока Маруся прожуёт и продолжит.
— Толком он ничего не сказал. Ни тебе нормального описания, бубнит — капюшон, куртка, всё. Я, конечно, понимаю, шок, все дела, — Маруся хмуро посмотрела на ополовиненную тарелку, — он так и сидел на площадке, где мать лежала. Всё вперемешку, рвота, кровь…Домработница вызвала скорую. Вменяемая такая девушка, женщина. Но, к сожалению, ничего не видела. Готовила на кухне. Говорит, ругались с утра сын с погибшей. Но это у них частенько в последнее время случалось. Сын пришёл под утро пьяный, грубил. Но версию личной неприязни, насколько я понимаю, не рассматривают. Вскрытие, конечно, покажет. Но при первичном осмотре видно, что руки у мальчишки чистые, да и в таком он состоянии был с перепоя, что еле, здесь то, языком ворочал. Графин воды выпил, трясся как контуженый.
— Наркотики?
— Кровь на анализ взяли. Так, на всякий случай. — Маруся задумалась, — скользкий он какой-то, неприятный. Вроде, высокий, красивый, а вот в глаза посмотришь, и дно видно. Такой никого не пожалеет. Поди храпит сейчас где-нибудь, когда на пороге дома кровь матери ещё не высохла.
Муратов поставил на стол остывшую чашку, так и не сделав ни одного глотка.
— Ну ладно, что мы всё о делах, — Маруся улыбнулась, и Муратов, как всегда, при встрече с ней, подумал о том, как несправедливо устроена жизнь, оставляя таких девушек, как Маруся Керр, без достойной пары и возможности создать семью. Хотя, дело было не в фатальном невезении, отсутствии вокруг достойных кандидатур, и даже не в лишних килограммах, от которых Маруся даже не пыталась избавиться. Маруся до мозга костей была самостоятельна и не терпела влияния извне. Она не могла себе представить, что придётся под кого-то подстраиваться, в после работы ещё и заниматься домом и хозяйством. Этого мозгоклюйства ей хватало и на работе. — Ты, сам то, как, не женился ещё? Смотри, я ревновать буду! Ой, Бек, из последних новостей, и опять про работу, Макс перешёл в Госнаркоконтроль. Я так поняла, вслед за начальником перевёлся. Некоторым везёт, срабатываются, — вздохнула Керр. — Был на днях у генерального, забегал ко мне. Про тебя, между прочим, спрашивал.
— Ты мне его телефон дай, обязательно позвоню, — Муратов смотрел, как Маруся, прикусив язык, ищет в телефоне номер Максима и ловил себя на мысли, что был категорически не прав, считая, что у него нет друзей, а есть лишь отличные коллеги. С этим тоже следовало что-то делать, то есть, с этими мыслями и установками.
— Вот, московский рабочий номер. Макс всегда на связи. Обещай, что встретимся и посидим. Как раньше.
— Обязательно, Марусь! — Казбек встал и крепко обнял девушку, — ты знаешь, недавно понял одну простую вещь. Нельзя терять время. Надо быть рядом с теми, кто тебе дорог.
Тамара поставила перед Димой чашку кофе и корзинку с хворостом. — Может, ты пообедаешь? У меня лагман остался, — спросила заботливо.
