Старый пансионат стоял на возвышении и занимал очень выгодную позицию — прямо перед ним текла река, уходя в сторону леса изгибающейся серо-голубой лентой. Лес, словно на ладони, зеленел на другом берегу, и деревянный мостик приглашал, не спеша, прогуляться в его сторону.
— Согласна, красота, — Маша вышла на маленький квадратный балкончик. — Она не без труда нашла знакомое место у реки, ромашковое поле и скрытый за берёзовыми стволами пруд. Вечерело, и темнота становилась гуще с каждой минутой.
— Велено работу доделать к сроку. Я потому и в выходные здесь осталась. А мне что — дочка выросла, муж свалил давно. Я сама николаевская, только мы десять лет назад в город переехали.
— Вы одна здесь работаете?
— Нет, — Тоня встала рядом с Машей и закурила. — Паренёк местный ещё, Люсьен, — она хохотнула.
Маша отчётливо почувствовала запах спиртного.
— Стропила меняет, лестницу ремонтирует. Чудной он. Несчастный… — подытожила Тоня. — Ты как насчёт того, чтобы пивка вечером, а? Или водочки? Тут лавка недалеко.
— Только за, — кивнула Маша. — Проставлюсь, так сказать.
— Супер! — Тоня хлопнула Машу по плечу и щелчком отправила окурок вниз. — Тогда я пошла. У меня ещё квадратов двадцать замазать надо.
— Тоня, а вы всех знаете в Николаевском?
— Да нет, конечно, — женщина остановилась в дверях. — С кем росла, разве. Немного кто остался. Уезжают все.
— Это же старое место?
— Ну так ведь… Раньше деревня была, потом дачи стали строить. Но они на той стороне, — Тоня махнула рукой правее. — Там и дорога лучше, и дома крепче. А здесь старьё одно… Месяца не проходит, чтобы красный петух не появился…
— Красный петух?
— Горят старые дома… хозяева давно в городе, сюда дачничать приезжают. По недосмотру, или по глупости, а может и… Земля-то здесь дорожает с каждым днём… А ещё лет десять назад копейки стоила, м-да…
— А расскажете про то, как тут раньше было? — невинно спросила Маша.
— Да когда раньше-то? — удивилась Тоня. — Когда я девкой была? Так ничего интересного, — она пожала плечами. — Здесь радости на тележку — огород да рыбалка, это в городе — вагон приключений. Тут тоска одна.
— Ну а как же любовь? — рассмеялась Маша.
Тоня её не поддержала. Опять хлопнула по карману, нащупывая сигареты.
— Любовь? Ну да… Я тебе расскажу, мало не покажется. Дуй за пивом, а то в горле пересохло. И магазин с минуты на минуту закроется.
Маша разложила на одной из кроватей свои незаконченные этюды и наброски так, чтобы при входе они сразу бросались в глаза.
Продуктовая лавка действительно стояла всего лишь в паре сотен метров от пансионата, и Маша успела как раз к закрытию. Никого из местных — двух мужчин и трёх женщин она не видела до того. Они продолжили громко переговариваться, проводив Машу взглядом. Усталая продавщица выдала пластиковую тёмную бутылку пива, хлеб, колбасу и сыр, попутно участвуя в беседе покупателей.
— Так точно вам говорю: заказали Валерку в тюряге! Поди там чего нашкодил, чепушила! — вертлявый мужичонка, всё время подмигивая, крутился на одном месте, стараясь привлечь всеобщее внимание.
— А ты откуда знаешь? — одна из женщин упёрла руки в бока.
— Эва, вру я что ли? — мужичонка взмахнул руками.
— Я тебе верю, Палыч, — пробубнил второй, покачиваясь из стороны в сторону. — Пойдём уже…
— Ой и то правда, идите, алкашня! Пропащий Валерка — одно слово… Но хоть теперича Люську освободил.
— Да что ты говоришь, Роза, как одному-то жить? Не сладко… — продавщица зазвенела ключами.
— Да он один среди них нормальный и был, — вздохнула Роза. — Вон и крыльцо мне починил, и Белянку всегда найдёт. Она ж у меня дама свободолюбивая — глаз да глаз! Увезли его на допрос, — понизив голос, она ещё и прикрыла рот рукой. — Только я Борису сразу сказала, что не имеет он к смертоубийству никакого отношения…
Все загудели, высказывая свою точку зрения, но Роза качнула головой:
— Не верю! Валерка его в детстве драл почём зря, и вернулся — кулаки не прятал. Да ведь отец, другого-то нет… Не верю я, хоть режьте!
Маша поблагодарила и медленно вышла, нарочно замешкавшись у входа, укладывая покупки поудобнее в пакет. Но жители Николаевского, не обращая на неё внимания, стали расходиться по разным сторонам.
Тоня, закрутив на голове халу из старенького полотенца, разглядывала Машины работы.
— Ну, очень даже… — с видом знатока заметила она. — Дверь заперла внизу? Пойдём на улицу посидим. Столько лет крашу, а всё равно башка болит от запаха.
По пути Тоня захватила стаканы и нож. Расстелив газету посреди скамейки, она сунула короткий перочинный ножик Маше в руку, а сама налила тёплое пиво в стакан и тут же с жадностью опрокинула его.
— Уф, хорошо… — она икнула и слизала пену с верхней губы.
— Сейчас в магазине слышала разговор, — Маша чистила колбасу, аккуратно складывая кожуру горкой, — что у вас тут убили кого-то…
Тоня вытянула ноги и откинулась на спинку скамьи.
— Ага… Валерку пришили, Люськиного отца.
— Ужас какой…
Маша сделала глоток пива и поморщилась.
— Господи, сколько лет уж прошло… — хрипловато произнесла малярша. — Ты вот про любовь меня тут спрашивала. Оно и понятно — девчонкам всегда интересно про это самое. Только ведь страшное дело — эта штука, любовь.
Запахло сигаретным дымом. Маша молчала, давая Тоне выговориться.
— Валерка-то постарше нас был года на два. А с его женой, Зиной, я училась в школе. Валера Жмыхов по молодости парнем завидным был. Отец его в леспромхозе начальником значился, мать бухгалтером. Померли уже. Слава богу, не увидели, что с сынком-то приключилось. А Зина-то утопилась, да… — Тоня досмолила сигарету до самого фильтра, затем сделала большой глоток и побулькала им во рту.
— А почему она это сделала?
— Так уж видно решила, — Тоня пожала плечами. — Валерка хоть и добивался её, а гулять не переставал. Ни одной бабёнки не пропускал мимо себя. Любил веселье. Он сам по себе, и Зинка сама по себе. Другая бы за волосы такого мужа домой волокла, а она как сквозь пальцы смотрела. Я уж думаю, может он специально это делал, чтобы, значит, внимание её привлечь. По первости детей у них не было, года три, поди, после свадьбы, а потом вдруг оказалось, что беременная она, Зина-то. Вроде чин чином жить стали, Валерка и не пил почти. А потом опять сорвался. Отец его приезжал, приструнил. Опять вроде зажили. Люська родился. — Тоня широко зевнула, блеснув металлическими коронками. — Чего уж на Зинку нашло, не знаю. Чудная она была, вот и сынок такой же. Да… — Тоня махнула рукой. — Вот и вся любовь. Мой-то тоже недолго павлином вокруг меня ходил. Девку заделал, и в бега. Корми, мол, сама… Кормлю, — вздохнула она и снова зевнула. — У тебя парень есть? — не дождавшись ответа, Тоня долила остатки пива в свой стакан. — Не верь мужикам, обманут, вокруг пальца обведут…
