— Вот уж это её дело. И ничего плохого в этом нет, — заметила Маша.
— А я и не спорю, — легко согласился Борис. — Родила и родила, чего ждать — принца? Так на всех их не хватает, принцев этих. Ей бы умишка поболее, глядишь, и срослось бы в жизни. А так… Пробовала в городе прижиться, да видно не особо получалось. Тётка ей помогала с девчонкой, а Катька в услужении привыкла быть у Цапельских. Так и повелось — девчонка городская, а мать деревенская. Софья не любила, чтобы в доме чужие дети носились. У неё Сима и Саша всегда при деле были — учителя из города приезжали. Рояли, языки, литература, — опять хохотнул Борис. — Прям царевичи да королевичи! — он сплюнул. — Софья их как будто в высший свет готовила, да Цапельский из простых был. Самородок, мля. Софья мечтала о заграницах, просто бредила, да Николай Августович основное время предпочитал на природе жить, поближе к реке и к лесу. Он ей против слова не говорил, вот только Софья Дмитриевна — баба ревнивая… — Борис подал Маше руку, когда заметил канавку. — Ты уж прости, что я так по-простому с тобой говорю. Хочу, чтобы ты поняла. Это вот самое, ревнивое дело, у них перво-наперво в семье решалось — шагу Николаю Августовичу ступить без её ведома не давала. Сашку гнобила, из Симки монашку сделала… — Борис вздохнул. — И Катьке-то, ох, как доставалось от мадам за дочку нагулянную. Катя даже уходила, но потом всё равно возвращалась. Как мёдом ей тут намазано было. Аккурат перед тем, как сын Цапельских женился, Катя окончательно переехала сюда. Больше, кажись, и не помышляла бегать.
Они миновали сад и вышли к роще, но дальше пошли налево, в сторону, где Маша ещё не была.
— Вон там, — указал Борис, — мой домишко.
Солнце оказалось прямо перед глазами. Маша поднесла ладонь к глазам, еле сдержав удивление — дом возвышался на пригорке и поражал мощью каменных стен.
— А нам с тобой поближе. Сейчас обойдём пруд и чуток по дороге вперёд.
— А что случилось с Лёкой, дочкой Кати?
— А, ты уже в курсе, — Борис усмехнулся.
— Катя сказала как её звали. И то, что умерла…
— А чёрт её знает, что там произошло. Девка-то у неё тоже выросла — звезда. Тихоней не была. Погуливала. Тётка померла и квартиру её завещала, так у неё там разгуляй-малина организовалась. Я видел Лёку пару раз. Приезжала к матери сюда. За деньгами, — уточнил Борис.
Маша следила за ним и впитывала каждое слово. «Ага, не знаешь ты…»
Они подошли к невысокому забору, за которым находился маленький домик, чем-то похожий на жилище Люсьена.
— Зачем вам столько домов? — вполне искренне удивилась Маша.
— Так снести его два часа вместе с уборкой! Разве ж это дом? Лачуга. А вот земля, — подмигнул Борис, — земля — самая главная ценность. Вы вот живёте в городе на своих пяти метрах, не тошно?
Маша кивнула. Теперь, когда разговор опять коснулся квартир и домов, она вспомнила, что так и не позвонила матери. Телефон остался в доме, Костя обещал привезти новую зарядку и сообщить её родителям, что у неё всё хорошо. Если обещал, то сделает. Всё остальное она объяснит, когда он вернётся.
— Как дела у Люсьена?
— Что он тебе дался, этот шаромыжник? Может уже и здесь, в Николаевском, — заметив, что Маша нахмурилась, Борис уже мягче добавил, — ну хочешь, я в отделение позвоню и всё узнаю?
— Хочу, — кивнула Маша.
Когда Борис взял из её ладони ключ, набралась смелости и спросила:
— Вы ведь всё контролируете в Николаевском?
Борису этот вопрос явно не пришёлся по вкусу. Он крепко сжал губы и молча стал отпирать чуть покосившуюся дверь.
— Все так слушаются вас… Когда его мать нашли, вы ведь вели это дело? — перескакивая с вопроса на вопрос, не отставала Маша.
Борис дёрнул за ручку, и дверная пружина противно заскрипела.
— Смазать надо, — негромко заметил Борис. — Там всё ясно было. Дело быстро закрыли. Пошла и утопилась. Ты же видела, с кем она жила? Так что удивляться тут нечему. — он пошарил рукой по стене и включил свет.
Маша вошла внутрь и огляделась. Сухо, пыльно, но светло и очень тихо.
— Не пугайся. Здесь давно никто не живёт. Хозяйка уж лет десять как померла. И померла не в дому, в городе у родственников. У них я дом и прикупил сразу. Сейчас поди локти кусают, — рассмеялся Борис. — Здесь же курорт скоро будет! Цены взлетят до московских! Все к земле потянулись, — потёр он ладони. Ценный ресурс, так-то. Располагайся, — он широким жестом обвёл комнату.
Маша прошлась по кухоньке, подставила зачем-то ладонь под умывальник. Борис тут же уловил её жест и вытащил ведро из чулана.
— Здесь колодец недалеко, я покажу. Или сама увидишь. А что ты хотела? Экзотика!
— Ну да, — проговорила Маша, — экзотика… Тихо так…
— Так оно и хорошо, — серьёзно заметил Борис, следя за Машей внимательным взглядом. — Никто тебя беспокоить не будет. И до Цапельских рукой подать. Всё как на ладони…
Маше хотелось возразить, сказать, что ни за кем она следить не будет. Что всё это глупости, и она совсем не любопытна, но, когда подошла к окну, действительно увидела дом Цапельских — ту его часть с верандой. И даже разглядела своё окно на втором этаже, где на подоконнике до сих пор поблёскивала боками хрустальная ваза.
— Надо же… А мне казалось, что дом совсем не видно из-за деревьев…
— А то, — довольно проговорил Борис, склоняясь над Машей. — Я за эту хибару приличных денег дал. И не пожалел ни разу.
Глава 18
Борис деловито ходил по дому и показывал Маше, где что находится. Посмеиваясь, вручил пару берёзовых веников, которые достал с печи.
— Ты только понюхай! Я их здесь с прошлого года храню. Скоро новых навяжу, так что пользуй.
От веников пахло крепко и душисто, и ветки не были ломкими или пересушенными. Основание, перевязанное бечевкой, было размером с запястье Маши.
На кухне стоял газовый баллон. Борис уверил Машу в его безопасности и лёгкости использования, затем зажёг плиту и отрегулировал высоту огня.
— Да не робей, малая, у меня всё хозяйство на учёте. Мышь не проскочит! — приговаривал он, открывая поочерёдно ящики. — Тебе ведь что нужно — воздух, солнце, деревенские продукты. У нас этого добра навалом! Чего бояться-то?
Маша села на табуретку у деревянного столика и, набравшись смелости, выпалила:
— А ничего, что у вас тут людей режут?
Спина Бориса мгновенно напряглась. Он прикрыл дверку одного из шкафов и повернулся к Маше.
— Работаем, разбираемся, — отчеканил профессионально. Не паникуй. Валерка многим тут как бельмо на глазу был. Воровал, буянил… Мало ли… Разберёмся…
— А нож, которым его зарезали… Вы ведь видели, он… он…
— Нож? Да, — Борис выдвинул ящик в кухонном столе, откинув край выцветшей клеёнки. На дне громыхнули ложки и вилки. Достав металлический нож с истончённым лезвием, он покрутил его перед Машиным лицом. — Это обычный нож. А там заточка была. Она по-другому выглядит.
