— Ну, Степановна, понесло тебя! — продавщица выставила перед собой пакет с сахаром. — Да разве ж молодёжи это интересно? Им бы пивка попить, да песенки поорать под гитару, — она мазнула по Маше насмешливым взглядом и отвернулась к полке, насыпая в пакет вермишель.
Степановна, набив сумки до самого верха, с трудом оторвала их от пола.
— Может вам помочь? — Маша протянула руку.
— Да что ты, дочка! Мне тут рядом, дотащу. Своя ноша не тянет. Это я конфет и печений разных внуку накупила. Здесь-то по сто лет лежат, ага! Как курорты откроют, погонють тебя метлой! И огроменный супермаркет откроют, вот!
Продавщица махнула рукой на женщину, собрала календари и, выбрав один, остальные положила в сумку Степановны.
— Иди уже, ругаться с тобой мочи нет!
— А ни уж то! — весело ответила Степановна и пошла на выход.
— Не слушайте её. Всё в пределах сроков. Я слежу, — буркнула продавщица, обращаясь к Маше.
Может быть Маша и поспорила бы с ней насчёт этого, но она молча продолжала крутить в руке календарик, шевеля губами и морща лоб.
— Ну?
Маша вздрогнула и растерянно огляделась.
— Макароны… Ещё сосиски — штук пять. — она не могла вспомнить, есть ли в домике у Бориса холодильник. — Кетчуп и… пару «Сникерсов»…
— Закусь взяли, а как же выпить? — подмигнула продавщица.
— Нет, спасибо, — задумчиво ответила Маша, не обращая внимания на издёвку.
Маша не пыталась чувствовать себя уютно в домике Бориса. Это было бы странно. Почему бы не представить, что живёшь в отеле — вот диван, вот стол, вот плита. Всё что нужно есть. И самое главное, это тишина, которая её окружает. Никто не мешает сосредоточиться.
Она достала старую, с вогнутым краем, жестяную кастрюльку. Подхватив в коридоре эмалированное ведро, дошла до колодца. Действовала, словно на автомате, погрузившись в себя, потому что чувствовала, что близка к разгадке. Сама не понимала почему, но стремилась поскорее закончить хозяйственные дела и с головой окунуться в решение этой головоломки. Маша знала, что таким образом она пытается уйти от самого важного, от страданий по Косте, но не испытывала при этом сожаления, будто что-то внутри неё — возможно интуиция — всё время останавливало эти попытки порефлексировать, направляя мысли совсем в другое русло.
Вода из колодца была ледяной, и пока Маша торопливо донесла ведро до дома, джинсы её до самых коленей оказались мокрыми. Она налила воды, поставила кастрюлю на плиту, повернув перед этим кольцо газового баллона, как учил Борис. Нашла на полке стакан с окаменевшей солью, потыкала в застывшую серую массу ножом. Когда наконец вода закипела, кинула в неё полпачки макарон, и села за стол, разложив перед собой бумаги. Обхватив голову руками, Маша переводила взгляд с одной строки на другую, обводила надписи карандашом, грызла его кончик, сморщив лоб, и выписывала в столбик зашифрованные значения.
Когда в кухне запахло горелым, она, чертыхнувшись, выключила газ и поставила кастрюлю в раковину.
Над столом висела маленькая бумажная иконка, оставшаяся видимо от прежних хозяев. Обернувшись, Маша прислонилась поясницей к раковине, и, глядя на тёмный лик, прошептала:
— Неужели я снова сделаю тебе больно, любимый?
Глава 24
Она стояла долго, пока кухня не погрузилась в сумерки и не заболела спина от оцепенения. Что же она за человек? Зачем вообще полезла во всё это? Нырнула с головой, словно щука, и высматривает теперь в мутной воде свою добычу…
Маша с трудом повернула голову и посмотрела в окно. Из-за этой темноты внутри дома она без проблем различала то, что было на улице. Собственно, что? Заросли неухоженного садика, угол старой бани…
Маша поднесла ладони к лицу и потёрла щёки и веки, освобождаясь от болезненной вялости. «Ты совсем близко. Всего несколько шагов…».
Да, всего несколько шагов, а что дальше? Что делать потом, когда ОН будет доверять ей? Маша сползла на пол и обхватила голову руками. Как всё запутано. И это её вина — не следовало лезть туда, куда не надо. Какое ей дело было до этой Зиночки? И до Люсьена? И этот пожар в пансионате… Стоп. Пожар. Что если это тоже связано с… Вполне вероятно. Но это было бы слишком явно! Это ж каким надо быть уверенным в себе человеком, чтобы не бояться быть раскрытым?
Маша выдохнула. Нужны доказательства, без них никуда.
Она встала и тряхнула головой, пытаясь взбодриться. Очень хорошо, что сейчас уже вечер. Самое время незаметно выйти из дома и забрать свои вещи из Люськиного двора. Главное, чтобы он сам не убрал их. Маша вздрогнула — ну, вряд ли. Это было бы откровенной бестактностью, но что ожидать от человека, выросшего без уроков этикета?
Если бы она с самого начала обдумала стратегию, то не попала бы в эту ситуацию, как курица в ощип! Но всё складывалось так гладко поначалу, что она практически поверила в божий промысел. И помощь родственников Кости почему-то казалась совершенно естественным делом. Но как же она ошибалась! Как была самонадеянна. Изменилось бы что-нибудь, расскажи она обо всём Константину перед поездкой? Или тогда у родителей, в Сажнево? Вряд ли… Теперь ведь он всё знает.
Маша усмехнулась собственным мыслям: «Ну, ну, Рощина, флаг тебе в руки и барабан на шею! Всё было бы точно так же. И ты это отлично понимала не только в первый день в гостиной у Цапельской, но и гораздо раньше. Чем-то придётся пожертвовать…»
Маша даже застонала от навязчивых мыслей.
— Знаю я всё. Заткнись! — она несколько раз глубоко вдохнула. — Я спокойна, я собрана, я пошла.
Когда калитка тихо скрипнула за её спиной, Маша вышла на тропинку и поёжилась. Окна особняка Цапельских мягко светились сквозь кроны деревьев. Она смотрела на них как заворожённая, не в силах отвести глаз. Искушение было слишком велико, и отказаться от этой возможности Маша не могла.
— Только чуть-чуть, одним глазком… — она не рассчитывала, что сможет подойти так близко, чтобы увидеть и услышать хоть что-нибудь. Но если вдруг удастся, то возможно она узнает, как обстоят дела с экспертизой? Или может быть Катя снизойдёт до неё и расскажет о Косте? Ага, или вызовет полицию по её душу…
Однако, как быстро Борис согласился ей помочь. Неужели повёлся на её глаза и улыбку? Как же! Играет с ней, как кошка с мышкой.
Маша бесшумно спускалась к дому. Это было легко, потому что сильный ветер дирижировал листвой, заглушая её шаги. Вот уже и знакомая роща. Окна веранды были закрыты, но через штору в гостиной просачивался свет. Маша зашла за угол дома, скользя ладонью по стене. Окна были слишком высоки, чтобы она смогла заглянуть внутрь, поэтому Маша отошла в глубь сада и привстала на цыпочки.
Так, Серафима вернулась… Бледное лицо её мелькнуло в щели между шторами. Больше никакого движения. Наверняка старуха сидит сейчас за столом и смолит свою трубку. Кости нет, потому что нет его машины. Бедный, как же ему сейчас трудно…
