— Чёрт бы тебя побрал, Рощина, — простонал Костя.
— Прости меня, пожалуйста! — по щекам Маши потекли слёзы. — Я не хотела, чтобы так получилось… Я даже не знаю, как это всё сложилось…
Костя потёр лоб и взъерошил волосы. Маша следила за его действиями и жадно искала его глаза.
— А что говорит Дарья Михайловна? Я ведь тоже не верю, что она… вот так… могла… — рыдая, продолжила Маша.
— Говорит, что ни в чём не виновата… Но как теперь доказать её невиновность?!
— О-о-о… — Маша громко всхлипнула и размазала по лицу слёзы. — Что-то ведь можно сделать? Если это сделала не она, то кто? Господи, я опять говорю не так, да?.. Ты сможешь разобраться?
— Я пытаюсь!!! — закричал Костя, и Маша в бессилии рухнула на стул. — Если бы не твои тайны, то я бы уже уехал обратно. Просто надеялся забрать тебя с собой.
Маша судорожно перевела дыхание и вытерла нос рукавом:
— Я не поеду, Цапельский. Я останусь здесь. Поговорю с Люськой, соберу факты, докопаюсь до истины…
— Ты просто не понимаешь, как решаются подобные вещи, — словно маленькому ребёнку стал объяснять Костя, — надо всё обдумать, обосновать, поднять дела… это как… Подожди, — телефон в его руке зазвонил, и Цапельский поднёс его к уху. — Да, это я. Нет, не в городе. Что?! Как?! Когда?! Да, я выезжаю. Сейчас же.
Маша сразу поняла, что случилось нечто страшное — лицо Кости стало почти белым.
— Вот что… — слова давались ему с трудом. — Я сейчас уеду… Ты, пожалуйста, ничего не предпринимай. Я тебя очень прошу, Маша.
— Костя, что? Что случилось?
— Мама… она порезала вены. Потеряла много крови. Я не должен был уезжать.
В глазах Кости была такая боль, что Маше стало тошно от осознания собственной вины. У неё закружилась голова и потемнело в глазах.
— Так, — Костя посмотрел на часы, — я сейчас пойду, чтобы не пропустить такси. Зарядку я оставил в комнате, на столе, — он пошёл в коридор и стал натягивать кроссовки.
Маша стояла посреди кухни, не в силах сдвинуться с места.
— Я позвоню тебе сразу, как… Из больницы, — Костя взялся за ручку двери и повернулся к Маше. Минуту они просто смотрели друг на друга, затем Цапельский в несколько шагов преодолел расстояние и прижал Машу к себе.
— Рощина, я прошу тебя, чтобы ты не лезла во всё это… Пожалуйста, зайди к Кате и объясни ей всё, у меня просто нет времени. Ты слышишь меня? — он приподнял её лицо за подбородок и посмотрел в опухшие глаза.
Она лишь слабо кивнула и тут же разревелась вновь.
— Ну не надо, чёрт! — Костя встряхнул её за плечи и, на секунду прижавшись к её губам, развернулся и быстро вышел из дома.
Маша почувствовала, как холод окутал её с головы до ног. Она прижала пальцы к своим губам, к тому месту, где только что коснулся её Цапельский, и её замутило, поволокло с такой силой, что, не удержавшись, она сползла на пол.
— Голодный поехал… — тихонько запричитала она, обхватив себя за вздрагивающие плечи.
Ей понадобилось около получаса, чтобы привести себя в порядок. Её трясло и мутило, и было страшно за себя, за Костю, за Дарью… Маша не могла оценить вероятность того, что это именно мать Кости отравила мужа, и поэтому сейчас её пугала именно эта неизвестность. За пару дней Цапельский так изменился, что она с трудом узнавала его. Наверное и она для него теперь стала другой. Не той наивной милой художницей Машенькой Рощиной, которой была в самом начале. Он ведь не догадывался, что в её голове зреет план, одним из участников которого вскоре станет и он сам. Но ведь и Маша не знала этого! Но как теперь доказать, что злого умысла она не держала и сама не ведала, куда её заведёт это желание вывести на чистую воду следователя Бориса Егоровича Хвошню.
Глава 27
Как было бы здорово, если бы всё было иначе! Если бы не тянулся за ней этот шлейф недоговорённостей и мрачных мыслей. Если бы она знала, к чему приведёт смутное желание мести, она запретила бы думать об этом сама себе гораздо раньше.
Умом Маша понимала, что это бы вряд ли изменило отношение к ней семьи Кости. Она так и была бы для них зубастой щучкой, вцепившейся в молодого наследника. Неужели она сама, окажись на месте той же Серафимы Николаевны, не стала бы точно так же придирчиво вглядываться в подружек своего сына или единственного племянника? Может и нет, если бы не ему были завещаны сокровища семьи…
Ей не хотелось идти к Цапельским. Проще всего было позвонить Кате, но за всей этой кутерьмой Маша просто забыла поставить телефон на зарядку. Да и найти подходящие слова для разговора было трудно. Так и решила пойти и, в случае чего, поддержать Катю. Маша сомневалась, что для кого-нибудь, кроме домоправительницы, это известие окажется неприятным. Она запихнула шнур зарядки в задний карман и уже на выходе в последний момент прихватила с собой свой пакет со всем содержимым. Оставлять всё это в доме было нельзя — хозяин мог войти без неё, имея на то полное право. Заложив картину и письмо между листами с эскизами, Маша почувствовала себя гораздо спокойнее.
Поднявшись на широкое крыльцо, Маша подёргала за ручку. Дверь была заперта, но изнутри доносилась музыка — она узнала мелодию одного из старинных романсов. Постояв несколько секунд, Маша постучала. Шаги раздались уже совсем близко, у самой двери, потому что музыкальные переливы отвлекали и заглушали все остальные звуки.
— Здравствуйте, Катя, — Маша отступила на шаг, всем своим видом показывая нежелание входить внутрь.
— Маша, — Катя взглянула на неё вскользь и тут же стала высматривать что-то за её спиной.
— Костя попросил меня, чтобы я пришла к вам и сказала…
— Где он? — Катя вышла на крыльцо и снова огляделась, будто не доверяла собственным глазам.
— Давайте я вам скажу и всё…
— Он был у вас этой ночью? — голос Кати дрогнул.
— Да. Я знаю, вы волновались…
— Мы не находили себе места! Как вам всё время удаётся перетащить его на свою сторону? — Катя говорила быстро, проглатывая окончания, и Маше на мгновение показалось, что Катя задыхается, с такой поспешностью она старалась выговориться. — Мы же кажется всё решили! Вы же сказали, что оставите его…
— Ничего подобного я не говорила, — устало ответила Маша.
— Я уже ничего не понимаю… Тогда зачем вы пришли?
— Костя срочно уехал. Просил сказать вам, что, — Маша сделала глубокий вдох, — что с его мамой несчастье, Дарья Михайловна… она…
— Я уже в курсе, — жёстко ответила Катя и взялась за ручку двери.
— Так вы всё знаете? — ахнула Маша. — Она жива? С ней всё будет в порядке?
Катя побледнела.
— Что вы имеете ввиду?
— Она вскрыла себе вены, потеряла много крови… Костя поехал в больницу.
