— Миленький! — Катя выхватила у него махровую ткань и развернула к себе. Бегло оглядев, полезла в шкаф под раковиной.
Маша видела, как трясутся у неё руки, но при этом, Катя действовала сосредоточенно и умело.
— Ухо немного порвано, и щека… Шрамы останутся, — Катя шмыгнула носом. — Это она сделала? — быстрый взгляд в сторону Маши.
— Да вы что?! — подскочила Маша. — В нас стреляли!
— Маша, конечно, в состоянии нанести глубокую травму, но только сама себе, — Костя посмотрел на Машу и попробовал улыбнуться.
— Смешно ему, — Маша почувствовала, как злость прилила к груди и лицу.
— Стреляли из травмата, не надо переживать так сильно, — Костя зашипел, когда Катя ватным диском стала очищать рану.
— Не держи меня за дуру! Я знаю, что это такое! А если бы в глаз?! — Маша в ужасе сцепила руки.
— Одноглазый я тебе не нужен?
Катя, казалось, не обращала внимания на их перепалку. Молча сложила аптечку, а потом вдруг схватила Костю за руку и прижала к своей щеке:
— Миленький мой, как же ты можешь улыбаться и шутить, когда… вот так всё…
— Да, ответь! Может быть сейчас он, или они, уже в доме?! — Маша нервно выглянула в коридор, прислушиваясь к звукам. — И почему ты не воспользовался кнопкой охраны, Костя?!
— Видишь, Катя, Маша очень рациональный человек. Когда дело касается чьей-то безопасности, она всё хорошо понимает. Но когда сама лезет туда, куда не надо…
— Вы объясните мне, что происходит? — Катя стянула на груди полы халата.
— Хорошо. Давайте разбираться, — Костя морщился от боли, когда говорил, но при этом старался сохранить позитивный настрой.
Маша не могла понять этого, а про Катю можно было сказать только одно — держалась она из последних сил.
— Ты что-то говорила про важные улики, так? — Костя посмотрел на пакет, валявшийся у кабинки душа. — А сама бросила их в коридоре.
— Ещё бы. Скажи спасибо, что я сама в обморок не упала, — Маша стала рыться внутри, проверяя их наличие, чтобы скрыть выступившие слёзы.
— Я бы этого не пережил, — полушутя-полусерьёзно ответил Костя. — Но теперь ты можешь поделиться с нами своими подозрениями.
— Нет, подожди, — Маша нахмурилась. — Что значит, давай, делись? Разве ты не хочешь вызвать полицейский наряд и сделать то, что полагается в этом случае? Костя, я не понимаю, почему ты…
— Я уже позвонил куда следует, и тебе не о чем волноваться.
— О, как! Нет, вы слышали, Катя? — Маша посмотрела на домоправительницу, ища поддержки, но та стояла молча, поглаживая Костю по спине. Эта идиллия с одной стороны успокаивала, но с другой — лишала ситуацию хоть какой-то логики. — Ты сейчас серьёзно говоришь? Костя, ты понимаешь, чем это может закончиться?
— Абсолютно, — Костя сел на корточки, опершись спиной о стену. — Нам следует поговорить обо всём сейчас. По-моему, самый подходящий момент для этого.
— Я не смогу опять… — Маша опустила глаза.
— Тогда начну я. Катя, тут такое дело, — Костя посмотрел снизу вверх на домоправительницу, — Маша подозревает вас в убийстве отца Люсьена.
— Мы говорили сегодня об этом, — спокойно ответила Катя. — И я подумала, что вопрос исчерпан.
— Нет, — Маша взялась за концы пакета и вывалила его содержимое прямо на кафельный пол. — Вот, видите этот нож? Я нашла его в цветочном горшке, который разбила в вашей комнате. Помните?
— Конечно, — Катя склонилась над кучей и с интересом стала рассматривать её.
Маша не увидела в ней волнения или страха, лишь удивление и некоторую растерянность.
— Он очень похож на наши — те, из набора… — Катя склонила голову и прищурилась.
— Вы заметили? — Маша разгребла рисунки вокруг, освобождая пространство около ножа.
— Ой, а это… — Катя потянула руку и вытащила портрет Зины. — Это же… я правильно поняла?
У Кости булькнул телефон, и он, прочитав смс, стал что-то быстро печатать в ответ.
— Надо же, — Катя провела рукой по рисунку, чуть отдалила его от себя, а затем вновь приблизила. — Зиночка… Красивая какая.
Маше хотелось сказать Кате, чтобы та не уходила от ответа и не переключалась на портрет Зины, однако поняла вдруг, что Катя не притворяется. Рисунок заинтересовал её гораздо больше.
— Вы знаете, кто мог нарисовать её? — Маша еле сдерживала нетерпение.
— Да… Кажется… — Катя потёрла лоб.
— Это Николай Августович?!
— Нет, что вы, — Катя озадаченно посмотрела на Машу. — Николай Августович не рисовал портреты. Только пейзажи. Вы же видели сами.
— Тогда, Саша? Александр Николаевич? — допытывалась Маша.
Катя раздражённо замахала руками.
— Нет, конечно! Это кто-то из учеников Николая Августовича, не могу вспомнить…
Телефон Кости снова булькнул.
— Катя, через полчаса приедет один человек, — Костя встал.
— Конечно, миленький… Что нужно сделать? — Катя вся превратилась во внимание, боясь пропустить хоть одно слово Цапельского.
Маша переводила взгляд с одного на другого, не в силах понять происходящее. А вот эти двое понимали друг друга с полуслова. Вот что значит — родная кровь…
— Мы спустимся вниз, и я подожду его там. Вы пойдёте спать. — Костя держал телефон в руке, словно взвешивая его. Затем нажал на вызов. — Теперь пора, — приставив палец к губам, велел Маше и Кате молчать. — Борис Егорович, это Костя. Простите, что беспокою вас, но тут такое дело…
Маша оцепенела. Щека Кости опухла и кое-где уже покрылась корочкой подсыхающей крови. Но сам он вполне пришёл в себя.
— По дому стреляли. Я? Нет, ерунда, только царапина. Все домашние в порядке… Конечно, я понимаю. Нет, не хочу снова допросов и прочего. Да, согласен с вами… До завтра…
— Костя… — Маша не смогла сказать больше ни слова.
— Всё будет хорошо, — Цапельский подал ей руку, чтобы она смогла встать. — Катя, пусть Маша переночует в вашей комнате, если вы не против.
— Что ты, миленький, конечно! А как же ты?
— Я подожду в холле.
— Так ведь ворота надо будет открыть, чтобы машина заехала…
— Не беспокойтесь, я всё сделаю сам.
Маша вдруг поняла, что спорить с Костей бессмысленно. Вот сейчас, в эту самую минуту, когда Костя решил всё сам, не объясняя ни ей, ни Кате своего решения, Маша не смогла ничего возразить. Оглядела разложенные вещи и только развела руками:
— Костя, а как же это всё…
— Рощина, — Костя вытащил несколько салфеток из корзинки на раковине, — аккуратно заверни нож, сложи всё обратно в пакет…
