— Пирог не забудьте, я его сейчас заверну.
Маша нашла в ванной Даши упаковку с зубной щёткой и тоненькую расчёску в блистере «Аэрофлота». Увидев себя в зеркале, коротко вздохнула. Да, появились круги под глазами, и скулы стали резче. Но за несколько дней лицо покрылось лёгким загаром, отчего веснушки почти исчезли.
Маша привела себя в порядок и вышла в холл. В этот момент на пороге гостиной появилась Серафима. Увидев Машу, она чуть сдвинула брови. Маша вытянулась в струнку.
— Спасибо, Серафима Николаевна, за платье… Я его обязательно потом приведу в порядок и верну вам.
— Оставьте себе, — махнула рукой Серафима. — Сомневаюсь, что у вас будет когда-нибудь нечто подобное. То, что сейчас носят, я бы и на пугало не нацепила. Никакого стиля.
Маша не стала возражать, она была даже согласна с Цапельской. Но и представить себя, расхаживающей в подобном платье по улицам города, тоже не могла. Вот по Николаевскому продефилировать — самое оно. И если бы не печальный повод, то можно было бы даже попросить Костю пофотографировать её в ромашках.
— Чёрт, — Маша хлопнула себя по лбу, вспомнив про телефон.
Серафима, закатив глаза, ушла на кухню.
«Это ты ещё про стрельбу не знаешь, судя по всему…» — Маша бросила взгляд на лестницу. Ей хватит и минуты, чтобы добежать до комнаты Кости и посмотреть, что там происходит.
Придерживая подол обеими руками, она понеслась вверх, перешагивая сразу через две ступени. Услышала голоса, лишь когда подошла ближе к комнате Цапельского. Приложив ухо к двери, Маша перестала дышать.
— …это тебе не бумажки в офисе перекладывать…
— Я всё обдумал.
— Так, по поводу экспертизы…
— Маша! Маша, где вы? — голос Кати разнёсся по всему дому.
Маша, взметнув подолом, понеслась обратно к лестнице.
— Рощина! — Костя стоял в дверях и сурово смотрел на неё.
— Я… просто поздороваться… — заюлила Маша, застигнутая посреди коридора.
Костя подошёл к ней. Левая часть его лица заметно отекла, но кажется, не причиняла особого беспокойства.
— Болит? — Маша протянула руку и провела по волосам Кости.
— Терпимо, — он поправил ей воротничок. — Ты такая…
— Смешная, да?
— Нет, — он склонил голову на бок, — интересная.
— Почему ты не скажешь ей, что она красивая? — Мужчина в сером костюме, придерживая дверь, наблюдал за ними без тени улыбки.
— Она и так знает, — моргнул Костя. — Иди, Маш, тебя ждут.
— А ты? — Маша выглянула из-за его плеча, с интересом разглядывая незнакомца.
— А я потом, позже…
— Хорошо. Мне Катя сказала, что посмотрит… ну… помнишь, мы вчера говорили? Про нож? — добавила она, округлив глаза. — Ты же отдашь его на экспертизу? Не забудешь?
— Нет. Всё будет сделано как надо. Люське скажи, что… Ничего не говори. Я сам. И будь на связи, пожалуйста!
Костя так же быстро ушёл обратно, оставив Машу одну.
— Сам, значит сам…
Она спустилась вниз и, пока Катя упаковывала пирог, поставила телефон на зарядку. Костя оставил его в гостиной, положив на кресло. Сначала Маша подумала о том, что «мог ведь зарядить…», но вовремя спохватилась и запретила себе даже в мыслях упрекать Костю.
На экране тут же высветились несколько вызовов от мамы, Балясина, и один незнакомый.
— Алё, Тоня? — Маша нетерпеливо постукивала ногой по ножке стола, вызвав ещё один неодобрительный взгляд Серафимы, которая вернулась с сервированным подносом. — Всё в порядке у тебя? Ага, молодец! Я попозже тебе позвоню! Хорошо? Полы моешь? Забей! — Маша отключилась и кинулась помогать Серафиме.
— Приятного аппетита, Софья Дмитриевна! — гаркнула в глубь коридора из-за спины Цапельской. Написав короткое смс матери, оставила телефон заряжаться, а сама отправилась к Кате.
— Ну вот, — домоправительница сунула объёмный свёрток Маше в руки и поднесла к её рту чашку с чаем.
— Нет, я не хочу, спасибо!
— Без завтрака не отпущу, — строго заметила Катя. — Не на праздник идёте.
Маша послушно выпила чай и через силу съела две ложки каши.
— На кладбище не езди. Тебе незачем. Я Розе позвонила, она тебя встретит. Поможешь стол накрыть, поминальный.
— Ох, — до Маши только сейчас дошло, что в доме Люськи сейчас, скорее всего, стоит гроб. От нехорошего волнения она поёжилась.
— Вот, напугала я тебя! Дура старая… — Катя прикусила палец.
— Это я сама испугалась… Просто не была ни разу ещё… — Маша сглотнула.
— Мутит?
— Ага, — Маша, придерживая одной рукой свёрток, схватила заварочный чайник и плеснула себе ещё чаю.
— Крепкий сильно, не надо, — Катя разбавила его водой и вытащила из вазы яблоко. — На вот, по дороге погрызи. А на поминках поешь. Но не пей, не надо тебе. Роза готовит хорошо. Раньше мне всегда помогала, когда народ у нас собирался. Шустрая она, всё успевала — и готовить, и петь, и танцевать. Да, по молодости-то мы все шустрые… — Катя взглянула на часы. — Ну, иди с Богом.
— А вы точно не пойдёте?
Катя отрицательно покрутила головой.
— Нет, дружочек мой, вот так попусту ходить на свадьбы и похороны я не буду. Тебе-то понятно, Люсьена надо поддержать. Глядишь, перед тобой выёживаться не станет.
— Он и так не будет…
— И то верно. Получше тебе? — Катя озабоченно посмотрела на Машу. — Я пойду мужчинам кофе отнесу. Серафима с Софьей Дмитриевной про Костю ещё не спрашивали, — вполголоса заметила Катя. — Даже представить себе боюсь, какой вой начнётся, когда его увидят. Ну да он сам решит, как их утихомирить. А я, пока они завтракать будут, спущусь в подвал. Огляжусь потихоньку, что там.
По дороге к дому Люськи Маша считала собственные шаги. Это немного успокаивало, и всё равно сердце тревожно билось. Оглянувшись на дом, она увидела выбитое стекло. Прижав к груди блюдо, Маша заторопилась, словно почувствовала направленное из кустов дуло винтовки или пистолета.
Несколько мужчин курили во дворе Люськиного дома. Внутри под деревьями стояли два стола, лавка и несколько стульев. Прислонённый к стволу яблони возвышался крест. Маша сбавила шаг. Бог его знает, как надо поступать в таком случае. Остановившись у калитки, она поздоровалась.
— Эва! Какие красавицы здесь ходят! — обратил внимание на Машу один из мужчин.
— Тю, верно! Ты чья же будешь?
Дедок, которого Маша видела в магазине, досмолил папиросу до самых пальцев и помахал ей рукой.
— Заходи, чего встала? Чай не приглашают на такое, и билеты не продают.
Из дома вышел Люська. Наверное увидел её в окно. Он был в простых серых джинсах, рубашке и пиджаке от костюма, которому было явно больше двадцати лет. Впрочем, и сама Маша в платье прошлого века не являла собой образец современной моды. Глаза у Люсьена были уставшие, с красными лопнувшими сосудами.
