— Неужели промысел Праматери в том, чтобы дать людям забыть о ней? — "ведь, когда в горе у людей не остается ничего, остается Она, Та-что-Дает-Надежду-и-Силы".
Храмовница прикрыла глаза: Шиада определенно повзрослела. Пожалуй, ее жизнь в Этане оказалась даже полезнее, чем Нелла могла предположить. Первая среди жриц одернула себя: вероятнее всего, теперь Шиаду удерживает от прочтения ее, Неллы, домыслов лишь давняя привычка и привитое с раннего детства почтение.
— Я не знаю, Шиада, — спокойно отозвалась храмовница, чтобы продолжить беседу. — Но тот, что постиг таинство Завесы не может отказаться от То'он Надара. Все мы восстаем по воле Праматери многократно, раз за разом, случай за случаем, до тех пор, пока не достигаем Всематери и Всеотца, Ее Сына, и того вечного Света, который образуют Они вместе. Так зачем тебе проходить заново то, что ты уже прошла, потому лишь, что не дошла до конца?
Шиада на это никак не отозвалась. Только поджала губы: конечно, храмовница права в том, что говорит. Но для чего-то же Праматерь терзала ее видениями о северной танше три чертовых года.
— Ты ведь и сама была в святая святых, — шепнула Шиада. Нелла подтвердила. — Ты же сама видела, к чему все идет.
— Видела, — кивнула Нелла. — И пыталась предотвратить, как могла. Нирох бы в любом случае женился на дочери старого Лигара, и я всего лишь выставила дело так, будто это волеизъявление Праматери. Я пыталась сберечь от потери тебя, я послала в Кольдерт Линетту, чтобы она заменила Виллину, когда для той настанет час изменения. И что у меня вышло?
Шиада, стыдясь, опустила голову.
— Так, может, мне просто не следовало лезть в высочайший промысел?
— Тогда для чего? — обреченно упрямилась Вторая из жриц.
Нелла пожала плечами:
— Может, чтобы предотвратить то, что видишь. А может, чтобы, смирившись, принять неотвратимое, бездействуя и наблюдая. Ты постигла великую силу Завесы, Шиада. Скажи, к чему она сводится?
— К тому что по обратную сторону лежит обратное, — безотчетно, но всем сердцем отозвалась жрица.
— Именно. По ту сторону великой силы лежит не менее великое бессилие. Мы можем узнать, что случится завтра, через год, через десять или даже двадцать лет. И само по себе умение это знать обрекает жриц Сирин до конца дней тащить огромную ответственность.
— Ведь любая наша позиция — вмешаться или выжидать — преображает судьбу эпохи, — шепнула Шиада, наконец, понимая, о чем речь.
— Или не преображает, если выбор сделан неверно, но уносит порой тысячи жизней. Быть жрицей Сирин всегда означало нести обе стороны знания и принимать за них ответственность, — Нелла ободряюще положила руку на плечо преемницы, и та вздрогнула, как от разряда молнии.
— И мне жить с этим до своего костра? — обернулась она ликом к храмовнице. Та мягко улыбнулась и провела большим пальцем по напряженному, перечерченному складками лбу:
— Знаешь, не надо недооценивать веру христиан. Они правы, говоря, что многие знания сулят многие печали, и женщина, постигшая горькую истину Знания, была вынуждена оставить благословенные сады счастливого неведения. Наш, женский удел — знать всю печаль мира и нести ее, оберегая от нее мужчин, даже если они верят, что сами защищают нас. На самом деле, все женщины знают таинство Завесы: зачиная, мы берем умершее, и рождаем его, как живое. Просто немногие это помнят.
Шиада закусывала губы, боясь крикнуть, что все, что ей сейчас сказали — вообще не ответ на ее вопрос. А Нелла меж тем продолжила:
— Если ты уверена, что действуешь правильно, не отступай. Если сомневаешься — выжди, ибо в сомнениях любое действие будет еще более пагубным. Но так или иначе, если хочешь быть чистой перед Праматерью или любыми другими Богами, никогда не опускай руки.
Нелла приложилась губами к челу преемницы, будто благословляя на что-то, ведомое только им.
— И помни, — поднимаясь, добавила храмовница совсем отстраненно, так что было ясно: теперь речь о чем-то другом, и не кровная тетка, а Первая среди жриц дает преемнице дельный совет. — Никто из нас не может принадлежать в полной мере людям. Даже если это лучший человек, которого ты встречала. Ты — обещана Всеблагой.
Шиада молча кивнула с мысленным "Хорошо".
"Ал твой закат" — простилась храмовница.
"Праматерь в каждом из нас, в сердце и разуме, на земле и на небе" — не менее отстраненно и абсолютно непроизвольно ответила Вторая среди жриц.
* * *
Агравейн сплюнул. Клятый Нирох, вздумал шутить с ним? И это после того, как Агравейн, отослав голову герцога Ладомара, дал ясно понять: пленных он брать не намерен.
Следуя собственному девизу не затягивать, Молодой король уверенно продвигался вглубь Иландара. Убийство Тарона Ладомара хорошенько подбодрило ряды: Праматерь помогает своим сынам — Мать Сумерек затачивает их клинки, а Нандана бережет от гибели. И вовсе не обязательно другим знать, что на двести лиг вперед возглавляют разведку Ангоратские друиды, которые могут до того сливаться с местностью, что их не отыскать.
Воистину, Нелла Сирин, верная тысячелетним связям с королевским домом Тандарион, оказала лучшую поддержку, какая только возможна, послав друидов. Не только разведка — эта горстка колдунов перевернула военные действия с ног на голову, дав Агравейну редчайшую возможность наотрез отказаться от осад.
— Я слышал много древних легенд об успешных быстрых войнах, — говорил он в окружении военачальников, как только те начинали причитать о превосходящих силах противника. — Но не знаю ни одной о выгодах затяжной войны. Останавливаться нельзя.
Отбросив всякое благородство, Агравейн использовал все возможности, которые открывали перед ним захваченные местности, погода, жрецы. Разграбив до основания гуданский монастырь, он отдал приказ поделить половину золотой и серебряной утвари из местного собора между бойцами, еще четверть переплавить в оружие и наградить им особо отличившихся, включая друидов и собственный отряд, а еще четверть выслал королю Удгару с пометкой раздарить дружественным вождям саддар, чтобы поддержать их стремление помочь в войне.
Другим приказом Молодой король повелел захватить всех монахинь моложе сорока лет и тащить рабынями в лагерь. Каждый волен иметь столько рабынь, сколько сможет захватить сам, а по окончании войны, объявил Железная Грива, каждый волен поступать с ними по собственному выбору. Напрасно старухи пытались уберечь молодых девиц — им все равно перерезали горла и животы. Напрасно девицы взывали к милосердию захватчиков, просили пощады, говорили об обещании Христу — их все равно насиловали: многократно, по очереди, все, кто оказывался поблизости и еще был полон сил. Напрасно некоторые благородные отцы присылали к Агравейну послов, умоляя отпустить плененную и поруганную дочь за выкуп — Агравейн отправлял ответные письма, что такая-то девица теперь от и до во власти какого-нибудь солдата, который добрался до нее первым. Или последним. Он, Агравейн, никак не возьмет в толк, по какому принципу его бойцы делят добычу…
