— Потому что, когда душа не приходит, — домыслил Гор вслух, — дети рождаются мертвыми.
— Да, — усмехнулась Шиада. — Плоть, кровь, кости — и ничего больше. Наконец, — продолжила Шиада, — они безумно страшатся Матери Сумерек потому, что она велит рождаться в крови и умирать в крови. Им нравится говорить, что старая вера варварская, потому что велит убивать. Ты — дитя Храма Даг. Скажи мне главное правило Шиады.
— Что взял — отдай.
И хотя Гор запоздало подумал, что, в общем-то, назвал один из девизов Храма Даг, а не правило Матери Войны, в душе он понял, что не ошибся.
— Точно, — подтвердила жрица. — Если тебя оскорбили, ты имеешь право на месть, и Богам не осудить тебя. Выбор вершить воздаяние или простить остается за тобой. Но если ты причинил зло человеку — он тоже волен выбирать, воздать тебе по заслугам или нет, и, если он мстит, Богам тоже не взыскать с него. Разве не это во все времена люди мечтали называть справедливостью?
Тиглат сглотнул: никогда прежде он не смотрел на веру Матери Сумерек с подобного угла.
— Христиане, — продолжила Шиада, — ненавидят нас потому, что наши Боги, рожденные Праматерью, дают нам право выбора, Тиглат. И тот, кто распоряжается выбором мудро, чаще всего оказывается посвящен храму Нанданы. Ибо нет мудрости больше той, которой владеет тьма, всерождающая и всепожирающая, дарующая успокоение и отнимающая страсти, вершащая предопределение и ослабляющая предначертание. И если идти во Тьму все дальше, вглубь и вглубь, то на обратной ее стороне найдешь свет, которому настает время возродиться из ночи. Посмотри, — Шиада подбородком кивнула на валун, на котором прежде сидел Гор.
Мужчина послушно повернулся.
— Разве он не обтекаем?
— Что? — Тиглат с недоумением воззрился на жрицу.
— Он обтекаем, он, как и все в природе, имеет форму круга. Солнце, Луна, ствол дерева, голова человека, небо, каким бы оно ни было — мы видим его как круг в вышине. Все похоже на круг или несколько кругов, слепленных вместе, потому что круг лежит в основе Вселенной и в основе перерождения. И только христианский крест — лишь угловатый крест. В нем нет ничего от истинной природы вещей.
— Но у них есть рыба. Рыба… эмм… обтекаемая рыба, — с чувством прозрения воскликнул Гор.
— Именно. У них был символ, который имел смысл, но им не хватило терпения осознать его. А еще у них есть девственница, которая в Нэлейм рожает Бога, и мужчина к этому едва ли причастен, и змей, совративший женщину знанием. Змей, Тиглат, — жрица улыбнулась и тряхнула посохом. — Совсем как этот, правда?
Тиглат посмотрел на посох, ощущая, как в голове неполная картина, взращенная Храмом Даг, наконец, обретает все недостающие детали.
— Христиане имели все шансы быть мудрецами, но не дали себе труда распознать ни одного знака. А может, нарочно извратили знаки так, как оказалось проще управлять людьми. Они признают лишь одну сторону из двух, как если бы дом имел только половину стен или люди имели только половину тела. Они презирают нас за возможность выбирать и творить свою жизнь, чего Христос, страдая, их лишил, завещав и им страдать по его примеру. Нет, — Шиада качнула головой. — Если для того, чтобы сберечь знание Праматери нужно проливать кровь тех, кто хочет втоптать в грязь Ее имя, Шиада меня простит. И если я сама не научена убивать людей, я найду тех, кто может сделать это за меня.
— Не очень это добродетельно — убивать чужой рукой, — заметил Гор. Шиада не осталась в долгу.
— Не очень внушительно звучит подобное заявление из уст наемника, убившего безоружную женщину. К тому же, то, что я не держу в руках меч не делает меня, как бы сказали христианские священники, безгрешной.
Гор молча поджал губы. Едва ли он был сейчас способен что-то сказать.
— Надеюсь, я ответила на твой вопрос.
— Более чем, — шепнул Гор.
— Не теряй веры, Тиглат, — посоветовала жрица на прощание. — Отец Ахиль говорил правду, утверждая, что до тех пор, пока ты порядочен и честен, как и положено человеку, не так уж важно, которому из Богов ты предан. Но без веры в Богов ты едва ли вообще человек и не так уж сильно отличаешься от рыбы.
— Рыбы?
— Ну, собаки обычно верят в то, что хозяин будет рядом и защитит их. Коты — в собственное превосходство. Пчелы — в служение королеве. А в рыбах я мало понимаю, чтобы утверждать что-то подобное.
— Наверняка, больше чем я, — буркнул Гор.
— Светел твой день, Тиглат, — попрощалась Шиада, отворачиваясь.
— Я хотел еще…
— Нет, — оборвала жрица, не оборачиваясь. — меня ждет Гленн.
— Я просто хотел попросить тебя передать кое-что Бану… Бансабире, если найде…
Шиада все-таки замерла и, не отнимая руки от посоха, на который опиралась, глянула через плечо.
— Ты же понимаешь, что такие важные вещи надо говорить лично, Гор? — спросила женщина раздраженно и, совладав с собой, уже спокойнее обронила:
— И тебе в любом случае представился бы этот шанс, даже если бы ты ничего не сказал мне.
Гор открыл рот, но промолчал, не в силах сказать ничего, хотя и хотел сказать все сразу. Это что же выходит? Их встреча, очередная встреча, предрешена? Неужели опять, неужели снова ему, человеку, который по-своему служил Матери Сумерек, но никогда не верил ни в какие предначертания, необходимо поверить, что они возможны?
* * *
Шиада достигла Гленна только через десять минут.
— Ты как? — спросила жрица.
Друид стоял, запахнувшись в плащ, и смотрел вперед. Он обернулся, взглянул на Шиаду, и повел плечом.
— Пойдем? — спросил он разбито.
Шиада кивнула, наколдовала чары скрывающего плаща, так что кроме Гленна ее не видел никто, да и он видел скорее морок или силуэт, чем полноценного человека. Но все же так будет верно: Гленн пришел сюда, как странствующий монах-отшельник, и возвращаться по тропе через утес, от вершины в долы, должен так же.
Друид тоже наколдовал себе иной облик.
— Куда теперь? В Адани? В Архон? В Яс? — спросил он тихонько.
— Обратно, в Иландар.
— Что?
Гленн остановился и уставился на женщину.
— Что? — повторил он. — Та, кого ты ищешь, живет в Иландаре?
— В Ясе. Но сейчас мне нужно на Ангорат. В день сороковин по Таланару Сайдр взойдет как Охранитель Тайи, и мне следует приветствовать его. Нельзя пренебрегать.
Гленн поднял брови: чтобы добраться до Ангората отнюдь не нужно заходить по пути в Иландар. Можно пойти на юг напрямик. Сейчас так даже безопаснее.
— Верно, — согласилась вслух Шиада. — И ты не пойдешь на Ангорат.
— Мой долг следовать за Второй среди жриц.
Шиада глянула на брата. Пожалуй, в такой момент быть верным долгу для него особенно важно — хотя бы потому, что это позволяет отвлечься от невиданной печали. Разве сама она не поэтому столь увлеченно взялась искать Бансабиру Яввуз, что жить собственной жизнью казалось невыносимым?
