— Да, — поддержал Дан Смелый. Он тоже мгновенно завелся от осознания предстоящей авантюры. — Надо свести, — потряс он кулаком, изображая жестом всю готовность к действию. — Затащить в одну постель, а потом застукать.
— У танши траур не кончился, — напомнил Серт. — Добром не обернется.
— Вот потому они и тянут, — назидательно сообщил Хабур. — Из-за траура по Свирепому. Все из-за порядочности нашего тана и принципиальности — вашей.
— Да ладно траур, мы бы их не выдали, зато всем было бы ясно, что будет через месяц-другой. А то треплют мозги всем вокруг, — поразмышлял Ниим.
Раду, немного мрачнее остальных, попытался напомнить, что вообще-то, это не их дело, но его нарекли занудой, и слушать никто не стал. Тогда увалень сдался и, усмехнувшись, опустил голову, принимая любые затеи соратников как план действий.
— Принципиальность, порядочность… Пусть себе отнекиваются, как хотят. Если в этой ситуации тем более затащить их в одну постель, не отвертятся, и нас мучать не будут, — решительно заявил Ниим. — Не знаю, как тан Маатхас, танша, когда не знает, что делать с их отношениями, с нас по три шкуры спускает.
Свита Сагромаха единодушно закивала. Один из воинов Лазурного дома выразил общую мысль:
— Это да. Наш тоже все решает нырком в работу. И нас за собой тащит — на самое ее дно, — а потом вдобавок тихонько буркнул. — Идиот.
Осуждать его никто не стал. Даже посмеялись немножко.
— Итак, где, когда и как? — Дан в предвкушении хлопнул ладонями, потер.
И тут-то все и притихли — так запросто и не решишь. Надо бы пообстоятельнее подумать.
— Пожалуй, нигде и никак, — резюмировал Раду.
— Почему это?
— Что-то точно придумать получится, — сказал Ниим. — Просто надо собраться.
Хабур переглянулся с Сертом, и последний ответил за него:
— Потому что, если за этим делом их застукаем мы, нас попросят молчать, а если откажемся, велят заткнуться. А если застукает кто-то еще — работа будет наименьшим, чем все мы сможем отделаться. Плохо, что ли, знаете, как эти двое любят укорачивать людей на голову? Всеобщий скандал хороший к этому повод.
Буйный настрой угас даже в глазах Дана Смелого.
— Да, надо что-то другое придумать. Не такое радикальное, — подтвердил Ниим.
— Вот сами и думайте, — отозвался Дан, всем телом разворачиваясь вслед проплывшей мимо чернявенькой красотке. — А я, пожалуй, пойду. И, ежли кто захочет, можете меня застукать с ней. И присоединиться, — мужчина снова блеснул глазами и скрылся в толпе.
— Акаб, — тихонько воззвал Ниим.
— Кретин, — безапелляционно заключил молчавший до той поры Одхан, и сподвижники обоих танов засмеялись.
— Вообще, — сказал Хабур, — можно подумать. Празднования продлятся еще три дня, время пораскинуть мозгами есть. Все в деле? — обвел он глазами оскалившихся мужиков.
* * *
— Погостить говоришь? — протянул Иден. — Погостить дело хорошее. Да, можно и погостить ведь. Отчего не погостить у родной внученьки? Правда, — Иден оглядел женщину с ног до головы, — у тебя там холодно. Не знаю, как моя Эдана жила на севере, ах. Но, думаю, ты ходишь там в более теплой одежде, да ведь? Ведь да?
— Точно, — усмехнулась Бансабира.
— А тут вам, северянам, поди чересчур жарко. Оно и понятно, что ты такая голенькая, — если Иден и осуждал Бансабиру за внешний вид, то только в словах: и Бансабира, и Гистасп слышали в его голосе, что вызов, который танша бросила Тахивран и "недалекой", как повелось считать в Ясе, раманин, таким банальным женским способом считал достойной присяги дерзостью. Отличный ход.
— Дело не в жаре, — посмеялась Бану. — Просто явиться так, — она развела руки, демонстрируя себя, — единственный для меня способ доказать остальным, что я безоружна.
Ниитас повеселел и изумился одновременно, отчего брови его поползли вверх, перечерчивая лоб гусеницами морщин, а глаза широко-широко открылись.
— Вот оно что. Ну раз так, Гистарх, — обратился Иден, — раз так, ты уж хорошенько защищай внученьку. Хорошенько, да…
— Не беспокойтесь, тан, — кивнул Гистасп. — Госпожа — солнце нашего танаара.
— Ой да ладно, ладно, — помахал пожухшей ручонкой Иден и простился. — Поговорим еще Бану, хорошо? Да, поговорим, — тут же решил сам. — А пока я еще к раману схожу. В молодость мы с ним столько дел натворили, рассказать-то и стыдно, а уж вспомнить. Или наоборот? Хм-хм-хм…
* * *
Дайхатт согласился выполнить поручение государей и подавить бунт на Перламутровом острове — кто знает, когда он увидит Яввуз снова. Ясность их грядущего супружества надо вносить уже сейчас, а если танша почему-то будет колебаться, стоит намекнуть, что раману пообещала награду большую, чем может предложить Бансабира.
* * *
Когда Иден отошел, Гистасп широким жестом провел по лицу от линии волос, собранных сегодня в светлый хвост, к подбородку, словно меняя маску потешного радушия на маску усталой благосклонности.
— Сумасшедший дед.
— Не то слово, — согласилась Бану. — Пойдем-ка, поймаем кого-нибудь с выпивкой. Проводи меня.
Гистасп молча подал руку и, выцепив в толпе острым взглядом тана Каамала, повел женщину в противоположном направлении. Длинная полоска молочно белой кожи с еще более светлым родимым пятном на бедре сверкала в разрезе платья, когда танша шла, но и без него на нее бы смотрели неотрывно, думал Гистасп по дороге. Бансабира — из тех людей, на которых смотришь просто так, потому что не можешь не смотреть, когда они этого хотят.
— Кажется, все эти таны таращатся на вас с совершенно наглыми рожами, — заметил генерал вполголоса.
— Ты тоже так думаешь? — почти безынтересно осведомилась танша.
— Ну, не совсем, — лукаво улыбнулся Гистасп. — Уверен, рожи у них наглые независимо от вас. К сожалению.
Бансабира чуть покосилась на генерала: подшучивает?
— А мне казалось, самой наглой из всех ты считаешь мою.
— Что вы. Я никогда не позволил бы себе считать, что можно связать в одном предложении вас и "рожу", — деликатно отозвался Гистасп.
Они прошли еще несколько шагов, приветственно кивая встречающимся, прежде чем перед ними возник слуга с подносом, заставленным бокалами с вином.
— Благодарю, — кивнул Гистасп, взяв два. Один потянул танше, но та замерла, уставившись на слугу.
— Серьга Рамира, — сказала она тихо. Гистасп тут же напрягся и тоже уставился на прислужаника. Тот слегка качнул головой, и яркое полуденное солнце вспыхнуло на поверхности серьги бронзовым огоньком. Парень улыбнулся:
— К сожалению, у командира Юдейра нет серег, да и мы присягали Храму Даг. Так что ходим с этими.
