— А я помню этого медведя, — указала на старую выцветшую игрушку и искренне улыбнулась.
Александр усадил девушку рядом с собой, из-за плеча рассматривая фото.
— Вот наш дом, — Ивар указал на одну из трех двухэтажек, на фоне которых была сделана фотография. Он пересел чуть ближе, и всматривался в лицо сестры.
— Я не помню, — извиняющийся тон девушки и смущенный вид, вызвали улыбку.
— Я сам не все помню. А ты была совсем малышкой, когда мы там жили. Точно помню, что вот тут была огромная лужа и я тебя туда усадил, за что знатно получил от матери, — Вела слишком громко выдохнула и как ни старалась сдержать эмоции, но обида мелькнула в глазах. — А на площадке мы часто играли, — за спинами детей, красовался покосившейся "грибок" над песочницей и железная ржавая горка.
— А у тебя есть фото… родителей? — почему-то вопрос девушке было задавать мучительно стыдно и ее глаза бегали от мужского лица на свои ладони.
Ивар с сомнением взглянул на присутствующих и достал из другого кармана вдвое сложенную картонку.
Эля медленно развернулась, не с первого раза справившись, пальчик никак не мог подцепить потрепанный уголок бумаги.
— Это с твоей выписки.
Там где фото было сложено вдвое черты лица мужчины были практически неуловимы. Можно было понять, что он коренаст, широкоплеч и полноват, он держал атласный сверток в руках с розовым синтетическим бантом: такие повязывали на косички девочкам. Рядом стояла женщина, в сарафане до середины колена и держала в руках три ромашки. Эля будто смотрела на свое отражение, но старше и полнее. Было так странно и волнительно.
— А это сестра отца, тетка Анна. Она меня забрала и воспитала, — приземистая женщина, с широкими плечами и тяжелыми бедрами, держала на руках мальчика лет трех.
— А это, ты?
— Да.
Присутствующие в комнате хранили молчание. Вопросов о родстве больше ни у кого не возникало, с той нежностью, с какой Ивар смотрел на девушку, было невозможно сыграть. Он действительно был рад долгожданной встрече и, по-мужски, скупо, но растроган.
— А как звали наших родителей? — Эля не смогла сказать "маму" и "папу", ей показалось, что она совершит предательством против Велы, не биологической, но "настоящей" матери.
— Михаил и Злата. Мать выбирала нам имена, — произнес со смешком.
— Мам, ну ты что? — Вела промокнула слезы пальчиками и подняла глаза к потолку, смаргивая влагу.
— Все нормально, — приняла объятия Константина, — не обращай внимания.
— Для меня ты всегда будешь мамой. Мне же интересно.
— Я понимаю, понимаю, — Вела отвела взгляд и вымученно улыбнулась Лео.
— Мам.
— Все, — отмахнулась, — общайтесь, — ища поддержки, прижалась к боку Константина и приняла отсутствующий вид.
— Идемте со мной, — Марта протянула морщинистую ладошку, — я чай согрею.
Вела с благодарностью приняла приглашение и следовала вслед милой старушке. Лео и Константин последовали примеру женщин, удалились, предоставляя возможность поговорить практически наедине. Александр не покидал девушку, придерживал за руку, покорно слушая немногочисленные, но очень подробные рассказы из детства.
Эпилог
Несколько лет спустя.
Девушка сонно потягивалась, переворачиваясь с живота на спину. По мансардным окнам крыши бил дождь, стекая крупными каплями. Поток усилился и было уже невозможно рассмотреть предрассветные розовые лучи и вековые деревья, смыкающиеся над двухэтажным домом.
Раскинув руки в стороны, сладко зевнула и вновь закрыла глаза.
— Доброе утро, — бархатный голос звучал откуда-то сверху. Эля чуть приоткрыла глаза, мазнула взглядом по лицу князя и притворилась спящей. — Элеонора, — с укоризной протянул, нависая, уперев руки по обе стороны от головы.
— Не получилось, да?
— Нет. Я всегда знаю, когда ты проснешься. Раньше тебя, — добавил со смехом.
— Конечно знаешь, ты же меня и будишь.
— Чем займемся, после завтрака? — не обращал внимание на сонное ворчание.
— Ты меня обратишь, — вяло промямлила. Разговор об обращении шел не первый год, но каждый раз князь находил причину, чтобы этого не делать.
— Ты уверена? — в голосе не было прежней игривости и расслабленности.
— Абсолютно! — горячо произнесла в ответ, приподнимаясь в постели.
— Процесс не обратим.
— Я много думала, и это лучший вариант. Алекс, я устала быть беспомощной. Хочу быть свободной в своих действиях и ничего не бояться.
— Ничего- это преувеличение.
— Ты меня отговариваешь? — сев, замоталась в одеяло. Прищурившись, подозрительно всматривалась в ярко голубые глаза. — Ты не хочешь моего обращения! — воскликнула, и замотала указательным пальчиком перед мужским лицом. — Ты… ты… — от возмущения, кислород в легких закончился раньше чем все слова, которые хотели быть сказанными. — Признайся, тебе удобно, что я смертная. Всегда нахожусь здесь или рядом с тобой, — имела ввиду дом, в которой Эля и Александр переехали, сразу после инцидента с Татьяной. —Мы живем отшельниками.
Князь забрал ее на третий день, как только Константин дал разрешение. Перенес, прямо как была, в ночной сорочке. Гордо указал на двухэтажный коттедж, расположенный на предгорье. Деревянный, с огромной верандой и стеклянной стеной выходящей к морю. На небольшой территории нашлась теплица и беседка. Огромный сад выходил за границы ограждения кустарником и поднимался ярусами на гору.
Коттедж стоял в отдалении от населенных пунктов. Случайному туристу было физически невозможно до него добраться, а от не случайных гостей, коттедж круглосуточно охранял кто-то из Высших или оборотней. Александру и Лео казались эти меры обязательными.
— Тебе не нравится наш дом? — вампир вытягивал по сантиметру одеяло из рук.
— Очень нравится. Он замечательный. Тут такой огромный сад. И все мое! — счастливо рассмеялась и потянула ткань на себя. — Прекрати! Сегодня ты не найдешь причину отказать. Элька у Константина…
— Очень предусмотрительно с твоей стороны, Элеонора, — схватив за щиколотку, дернул девушку на себя.
— Именно, — она не сопротивлялась, оказавшись в мужских объятиях. — Я уже не успеваю за твоей дочерью, а когда она научилась мерцать, то стало совсем непонятно, кто за кем присматривает. А если она побывает в других местах, кроме улья, Константина и особняка, где я буду ее искать?!
Девочка появилась на свет через год после переезда. Беременность была мучительной, даже тяжелой. Эля провела семь месяцев из девяти в постели или на руках Александра. Шутливо проклинала тот день, когда они встретились и постоянно ворчала.
— Твоя мать знает? — поинтересовался с тяжелым вздохом.
