— Такова политика партии? Он это заслужил?
— Нет, — почти огрызнулась я, — но это лучшее из того, что я могу сделать. И что-то я не вижу, чтобы Ник расстраивался.
— Возможно большое продвижение по службе, — согласилась Джесс. — И это то, что мы празднуем. Расследование практически закончено. Ник вернется к своим обычным делам. И Убийце-Парковщику конец. И у семьи Скоуман будет прекрасное Рождество.
— При условии, что у миссис когда-нибудь прекратятся кошмары.
— Твой маленький призрак сказал тебе об этом? Вот вуайеристка.
— Я все слышала! — высунулась Кэти и потом снова исчезла, скорее всего, чтобы поворчать (хоть они ее и не могли услышать) на устанавливающих елку ребят. В этом году мы припозднились, и, из уважения к Синклеру и Тине, мы с Джесс и Марком не участвовали в праздничном украшении дома. Пришлось выдержать достаточно серьезную борьбу только чтобы позволить Джессике заказать елку и ее доставку.
Само собой, эти двое будут обходить стороной все восточное крыло дома, пока праздники не закончатся.
— Конечно, если бы ей пришлось выбирать между жизнью и ночными кошмарами, — выбор очевиден.
— Да брось ты. Ты ее спасла. А плохой парень получил свое. И ты выходишь замуж! Возможно.
— Что?
— Ладно, я вполне уверена. И я, наконец-то, трахнусь.
— Это — рождественское чудо, — произнесла я с фальшивым восторгом. — С дьяволом, вампирами и мертвыми серийными убийцами.
— Коммерческий вариант, — согласилась Джесс, подправляя помаду. — Хочешь попозже прокрасться вниз и повесить на дерево крест?
— Нет, лучше не надо. Бедняги, у них и так уже мурашки по коже.
— Боже, вот фраза, которая у меня никогда бы не ассоциировалась с крутыми вампирами.
— С любыми вампирами. В любом случае, подумаем об этом в следующем году. Если они вообще не собираются заходить в комнату, почему бы не повесить там крест?
Джесс засмеялась и набросила на свои костлявые плечи черную кашемировую шаль.
— Хорошее замечание. А теперь, по шкале от одного до десяти, где один — твоя крысиная задница, а десять — Холли Берри…
— Девять и шесть десятых. Определенно.
— Какая же ты лгунья, девочка моя, — Джессика поцеловала меня, оставив оранжевое пятно на щеке, и в облаке «Шанель» выплыла из комнаты.
Глава 42
«Я колпак нахлобучил, а мама — чепец…»
[29]
И это все, что я знала, к сожалению. Моя мама могла прочитать весь стих наизусть, все двадцать куплетов, или сколько их там. Джесс, Марк, Джон и я собирались к ней завтра, на ужин в Сочельник. Тогда она мне его и расскажет.
Я закрыла дверь своей — нашей — спальни за собой и увидела Синклера, запутавшегося в простынях, посередине кровати.
— Она здесь, да? — спросил он. — Я чувствую. Тянет из меня силу.
— О, Боже, детский сад какой-то! Это просто елка. Не ядерная бомба.
Он вздрогнул.
— Для кого как.
— Она даже не такая большая! — я показала жестом на уровень талии. — Вот такая. Нам пришлось убрать часть украшений обратно на чердак.
— Ее уберут послезавтра, верно?
— Ее только что поставили! Ой, пока не забыла, не думаю, что ты хочешь пойти на ужин в честь «сам-знаешь-чего» завтра к моей маме.
Он скривил лицо, словно почуял плохой запах.
— Твоя мама — очаровательная женщина, во всем, и в нормальной ситуации я был бы в восторге.
— «Спасибо, но нет, спасибо», верно?
— Я не выйду из этого дома до двадцать шестого числа.
— Ну вы все даете! Клянусь.
— Ты никогда не поймешь, что одновременно изумительно и страшно.
— Ага. Ты, наверное, слишком напуган, чтобы использовать кое-что, да?
Он изогнул бровь.
— Не настолько напуган.
Эпилог
— Спасибо, что расгипнотизировал Джона, — лениво заметила я. Гораздо позже.
В его груди что-то зарокотало под моей головой, когда он засмеялся.
— Это напомнило мне — моя курсовая по президенту Кливленду почти готова.
