Устраивая свою жизнь в Северной Вирджинии, я не оставляла надежды поступить на работу в ЦРУ. После неудачного интервью Гленн познакомил меня со старшим оперативным сотрудником Хэлом. Помню, как я впервые встретилась с этим красивым немолодым мужчиной с негромким голосом. Проявив немалую чуткость, он понял, что мне нужно начать жизнь с чистого листа, не забывая при этом о прошлом, и дал мне несколько советов, как достичь моих карьерных целей. У меня было социологическое образование, которое позволяло мне пойти работать в отдел кадров, но также он считал, что я могу стать рекрутером — мой характер подходит для этого. У меня появилось чувство, что такая работа может прийтись мне по душе.
В то же время он назначил мне интервью по поводу стажировки. Хэл дал мне сразу несколько вариантов. Он организовал мне встречу с Бобом, который только что вернулся из заграничной командировки и вскоре должен был отправиться на задание в Европу. А тот предложил мне полететь туда самой, чтобы там он нанял меня на работу личной помощницей. Мне показалось это подозрительным. Я должна была заплатить за билет, оплатить проживание, а затем жить своей жизнью, по первому зову приходя ему на помощь. Хотя он был приятным высоким седеющим блондином, которому не помешало бы привести себя в форму, у меня сложилось впечатление, что он хочет закрутить со мной роман, а не дать мне хорошую должность. Мне было двадцать семь, а ему по меньшей мере сорок семь. Он не был мне интересен, и его интерес мне не льстил.
Когда я сказала Хэлу, что предложил мне Боб, он возмутился. Мы согласились, что это не мой вариант. На следующий день ни с того ни с сего позвонила какая-то женщина, которая попросила меня прийти обсудить предложение Боба. Я пришла в назначенное время, не имея никакой другой информации. Каково было мое удивление, когда меня проводили на встречу с Арчи Рузвельтом, главой европейского отделения Оперативного директората! Позднее Хэл сказал мне, что это большая честь. Руководители такого уровня — влиятельные люди, и Хэл не ожидал, что моя встреча с Бобом привлечет внимание Арчи.
Арчи был настоящим джентльменом, невысоким, но величавым. Он любезно пригласил меня в кабинет и выразил свои соболезнования. Он сразу сказал мне, что счел предложение Боба неуместным. Он говорил искренне и, кажется, действительно заботился о моем будущем. Он посоветовал мне сказать Бобу, что я не приму предложение. Арчи намекнул, что ему тоже показалось, будто Боб положил на меня глаз.
Тем временем Хэл устроил мне встречу с рекрутером, отвечавшим за набор стажеров. Я поняла, что ему пришлось надавить на некоторые рычаги, и это тревожило меня, ведь и Хэл, и Том уверяли меня, что у меня достаточно опыта, чтобы стать стажером, даже не учитывая мое положение вдовы сотрудника управления. У меня была степень магистра. Мне было двадцать семь, то есть я не только окончила колледж. У меня был реальный опыт работы. Я говорила на трех языках и путешествовала по миру. Кроме того, я пятнадцать месяцев работала на ЦРУ в Лаосе. Мне не нужны были подачки лишь из-за того, что я осталась вдовой. В то время мне и в голову не приходило, что у женщин меньше возможностей преуспеть в качестве оперативных сотрудников.
Хотя рекрутер общался со мной доброжелательно, он сомневался в моих шансах попасть на стажировку. Я ушла с собеседования раздосадованная. Позже, впервые встретившись с коллегами-стажерами, я пожалела, что меня заставили почувствовать себя недостаточно квалифицированной, ведь у многих из них не было такого ценного опыта, как у меня. Но среди стажеров было всего четыре женщины. Совершенно очевидно, что в процессе отбора пол оказывал гораздо большее влияние, чем квалификация.
Отбор был сложным. Я прошла тест на знание повестки дня, чтобы показать, что разбираюсь в ситуации на мировой арене, имею представление о международной политике и людях, которые ее вершат. В психологических тестах содержался вопрос о том, бывает ли мне порой грустно. Само собой, мой ответ повлек за собой отдельные интервью с психологом, который расспрашивал меня о моем настроении. Когда я сказала, что у меня недавно погиб муж, он счел мою грусть приемлемой. Очевидно, я показалась всем адекватной, выдержанной и достаточно квалифицированной. Меня официально приняли на стажировку, которая должна была начаться 3 июля 1973 года, в двадцать восьмой день рождения Джона и в день, когда в 1970 году он приступил к работе в ЦРУ. Я сочла это добрым знаком и поняла, что у меня наконец появилось будущее.
Глава 5. ЦРУ — 3 июля 1973 года
Пока я ехала к главному входу в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли, штат Вирджиния, сердце чуть не выпрыгивало у меня из груди. Мне вдруг стало очень грустно идти по стопам Джона. На глаза навернулись слезы. Но я доверяла самой себе и не сомневалась, что поступаю правильно, открывая новую страницу своей жизни, хотя мне и было страшно начинать карьеру с нуля.
На пропускном пункте я показала часовому водительские права. Он нашел мое имя в списке посетителей и принес мне временный пропуск и карту, где была отмечена нужная парковка. Я проехала на западную стоянку мимо водонапорной башни в задней части комплекса. Припарковавшись, я изучила карту и пошла по тротуару ко входу в здание — я была на каблуках, и жарким вашингтонским утром это расстояние показалось мне немаленьким. Ноги заболели, пока я шагала, пытаясь угнаться за сердцем, которое колотилось у меня в груди.
Спустившись по покатому тротуару, я увидела огромный портик над лестницей, ведущей в вестибюль. Я уже бывала здесь, когда подписывала документы после гибели Джона. На этот раз громадное здание предстало передо мной совсем другим. Я была не просто посетителем — я собиралась стать частью этой организации. Здесь работали мои друзья из Лаоса, и здесь я могла найти тихую гавань после восьми месяцев страданий и боли. Кроме того, моя жизнь всегда была такой. Я не планировала ехать в Лаос, терять мужа и устраиваться на работу в Центральное разведывательное управление. Я просто прислушалась к советам и сделала следующий шаг. В моей жизни не было целей. Она шла своим чередом.
Я поднялась по широким серым гранитным ступеням к дверям, ведущим в главный вестибюль. Двери были совсем обычными, зато вестибюль казался огромным и внушительным. На полу красовалась эмблема ЦРУ, выложенная блестящими фрагментами черного, серого и белого мрамора. Именно ее всякий раз снимали телекамеры, когда управление посещал президент. Я гордилась, что скоро пополню ряды сотрудников ЦРУ. Такой теперь стала моя жизнь. Отныне я была не просто женой сотрудника управления. Поскольку обстоятельства гибели Джона были засекречены, я не могла показать непосвященным людям, как горжусь, кем он был и чем занимался. Но теперь я сама работала в ЦРУ и могла гордиться собой, ведь это было настоящим достижением. А еще я могла рассказать посвященным в тайну людям о героизме Джона.
Мой взгляд упал на звезды, выгравированные на стене вестибюля. Мне показалось, что часть ЦРУ принадлежит мне, ведь его звезда была для меня столь личной. Позже я узнала, какая из звезд была звездой Джона. В лежащей под стеклом книге памяти он был обозначен звездочкой — один из трех безымянных погибших в 1972 году. Но в те минуты, пока я шагала по вестибюлю, чтобы стать частью мира Джона, у меня не было времени предаваться чувствам, которые грозили вот-вот овладеть мною.
