Двадцать пять лет спустя Боб попросил меня повторить свой рассказ для сотрудников ЦРУ, которые вполне могли оказаться в гораздо более серьезных ситуациях. Среди слушателей были разные профессионалы, многие из которых решили сменить род деятельности. Уверена, они смотрели на меня и гадали, что я вообще могу рассказать им об арестах и притеснениях.
Но Боб оказался прав. Им нужны были не факты о моем аресте. Они хотели услышать, как я себя чувствовала и как реагировала на происходящее. Я описывала свое психологическое состояние, чтобы слушатели могли оценить, как они поведут себя в схожей ситуации. Хотя людям нравится верить, что они неуязвимы, в тот день каждый из присутствующих понял, что у него есть слабости. Им нужно было продумать, как вести себя в случае ареста.
Они пораженно слушали историю моей жизни, пока я рассказывала, как жила в Лаосе, как потеряла молодого мужа, как бросила себе вызов и пошла по новому карьерному пути, став женщиной-оперативницей ЦРУ в начале 1970-х, как почти год изучала русский язык, чтобы без проблем в одиночку вести оперативную деятельность на улицах Москвы, добиваясь того, чего другие не смогли добиться в этой враждебной среде в разгар холодной войны. Возможно, до встречи со мной они считали, что я просто женщина, которая добилась успеха, работая в офисе. Скорее всего, они и представить себе не могли, через что я прошла.
Именно тогда я поняла, что не сделала свою “военную байку” преимуществом.
В конце лекции меня всегда спрашивали, как арест повлиял на мою карьеру. Я отвечала, что он стал лишь эпизодом в очень длинной профессиональной жизни. Однако, выступив перед этой аудиторией, я осознала, что мне стоило использовать свою историю иначе. Подобные рассказы ложатся в основу наших устных учебников. Они поясняют, какие уроки люди извлекают из собственного опыта, и готовят других к повторению подобных ситуаций. Я не рассказывала свою историю новым коллегам, не желая, чтобы меня знали исключительно как офицера, которого арестовали сотрудники КГБ. Мой опыт этим не ограничивался. Я вспомнила, как другие люди рассказывали байки, всячески приукрашивая действительность, чтобы подчеркнуть свои успехи и раздуть свое эго. Мне же хотелось, чтобы меня считали настоящим профессионалом: женщиной, которая поднялась по карьерной лестнице благодаря упорному труду и серьезным достижениям.
После распада Советского Союза многие коллеги из ЦРУ, приезжавшие в командировки в Москву, сходили на экскурсию в музей КГБ. Экскурсоводы показывали им целую стену, посвященную аресту Марты Петерсон в 1977 году. Одну из моих подруг, приехавшую на встречу сотрудников КГБ и ЦРУ, провезли возле моста, пока ее сопровождающий из КГБ с гордостью рассказывал о моем аресте на том самом месте. Затем он спросил ее, знает ли она меня. Она не дала ему определенного ответа. На экскурсии по мосту и музею КГБ побывали актер Роберт Де Ниро, а также предприниматель, занимающийся изготовлением шпионского оборудования, и покровитель Международного музея шпионажа Кит Мелтон, которые получили фотографии на память об этом. Очевидно, в КГБ гордились моим арестом и охотно показывали приехавшим с Запада знаменитостям конфискованные тем вечером шпионские штучки.
Когда я впервые увидела свою фотографию за стеклом витрины Международного музея шпионажа в Вашингтоне, я сразу вспомнила, с какой жестокостью столкнулась при аресте, как эти мужчины засовывали руки мне под блузку, как я громко протестовала и как горевала, поняв, что Тригона больше нет. Вскоре после открытия музея летом 2002 года я попросила троих друзей составить мне компанию, чтобы вместе посмотреть экспозицию “Пойманная”, посвященную Марте Петерсон. Название экспозиции хорошо отражало ее суть, но умаляло мои достижения.
Пока мы стояли возле огромного снимка и смотрели видеозапись, на которой глубокий мужской голос излагал обстоятельства моего ареста, к нам присоединилась небольшая группа людей. Выходя из зала после завершения фильма, мы услышали, как один из них сказал: “Интересно, что потом стало с этой женщиной?” Друзья подтолкнули меня и рассмеялись. Но мне было неловко признаваться незнакомцам, кто я такая.
В последний день перед моим выходом на пенсию после тридцати двух лет работы в ЦРУ в мой кабинет зашел один из мужчин, присутствовавших на лекции, устроенной Бобом. Пришел он не просто так. Он сказал, что я должна рассказать свою историю. Он считал, что история молодой женщины, которая осталась вдовой, потому что ее муж преданно служил делу ЦРУ, а затем отважно отправилась в Москву, чтобы отомстить за его гибель, должна быть услышана. Он сказал, что настало время раскрыть мое прошлое.
Иллюстрации
Фотография Джона с усами-подковой, сделанная для лаосского удостоверения личности. Июль 1971 года
Мы с Джоном на приветственном ужине у друзей в Паксе. Июль 1971 года
Традиционная лаосская церемония баси, устроенная по случаю нашего с Джоном приезда в Паксе. Июль 1971 года
Наш лаосский дом, построенный во французском колониальном стиле. Паксе, ноябрь 1971 года
Засыпанный гравием двор перед домом служил нам дверным звонком и предупреждал о появлении гостей. Слева на заднем плане видна беседка, в которой отдыхали охранники, а за воротами — дом Джима и Элси. Ноябрь 1971 года
Джон обсуждает полевое расположение лаосских войск со своим помощником. Джон всегда носил костюмы в стиле сафари, которые шил на заказ у местного портного в Паксе. Сделанные из полиэстера, они прекрасно стирались и носились. У него было много костюмов разных цветов, потому что из-за жары ему приходилось менять их каждый день. Март 1972 года
