— Спешу напомнить, что это ты громче всех кричал, что мне не стоило связывать жизнь с Драгонешти, а теперь ты недоволен, что я поссорилась с прихвостнем Сгаташ? — поставив руки по бокам, Шанталь зыркнула на Портрет.
— А ты меня слушала, терёха косматая? — ответствовал щербатый уродец. — Раз уж вздумала водиться с нечистью, изволь с ними дружить, а то сваришься в котле, разведенном Кларком.
— Драгонешти — не нечисть, они добрые ведьмаки. А Союза мне бояться нечего.
— Сама-то веришь в то, о чем бормочешь? — Портрет прищурил и без того мелкие глазенки и захихикал. — Кто нынче сгубил урожай озимых на землях Ротерстоуна? А подпалил амбар с зерном Левенворта, а на саму матрону семейства навел такую икоту, что та уже полмесяца избавиться не может? А про Кларков я вообще молчу, у них теперь не дом, а сплошная катастрофа: все кругом разваливается, течет и падает. Не иначе твое семейство постаралось.
— А что им оставалось делать…
Портрет демонстративно зевнул.
— Вот только избавь меня от пустых нравоучений, я твоих небылиц о «бедном, несчастном клане изгоев» наслушался достаточно.
— Вот и не слушай! И я тебя тоже слушать не намерена! — в сердцах топнув ногой, Шанталь промаршировала в свою комнату, подальше от надоедливого Портрета.
Но даже там ей не удалось избавиться от гнусного голоса:
— А вот придется, покуда некому, кроме меня, втемяшить истину в твою пустую башку. Чтобы сказала твоя матушка, узнай, что ее любимая доченька перешла на темную сторону?
Это уже был предел всему. Разъяренная девушка снова бросилась в кухню, также служившую в доме залом и прихожей, где висел портрет.
— А вот маму не тронь! Не тронь маму, слышишь ты, тупая деревяшка?!
Шанталь всегда бурно переживала, когда Портрет в разговоре касался Сигрит. Он был частью ее матери, в нем сохранилась ее память, касающаяся магии, женщина вложила в Голбешника свою душу и волшебную силу, потому-то ему не понаслышке было известно, о чем думала и мечтала покойная ведьма. И Шанталь было страшно думать, что ее матушка, пребывая сейчас в небесном дворце Орпы, недовольна поступками своей единственной дочери.
— Мама была Драгонешти, — прошептала она, но обращалась скорее к себе, чем к Портрету. — В свое время она тоже пыталась вернуться в клан.
Жалкое обоснование своего решения.
— Ага. Было дело, — согласился Портрет. — Правда, потом передумала. Сигрит всегда была иной, белой вороной, так сказать. Она не желала быть причастной к интригам, что плела главная ведьма по отношению к Союзу.
Это Шанталь было хорошо известно самой.
Видимо, Портрет все же решил смягчиться, — что было ему почти не свойственно — и приберечь свои язвительные доводы на потом.
— Но назад дороги нет, — здраво рассудил он. — И раз уж ты решила вернуться, постарайся не портить отношения с родственниками… даже с ручной канарейкой Сгаташ.
Девушка недовольно поморщилась. Будто она сама не знает.
— Выбрать золоту середину здесь не получится, — тем временем разглагольствовал Портрет. — Либо ты с Драгонешти, либо с Союзом. Когда Кларк до тебя доберется, — а он обязательно это сделает, вопрос лишь времени — будет лучше, если за твоей спиной окажется сильный клан.
По позвоночнику Шанталь пробежал холодок.
— А тебе-то откуда известно, что новый эрл… охотится на Драгонешти? Ты же со стены не слезаешь?
— А вот это твоя вина! Я много раз предлагал взять меня в лес. Твоя матушка сохранила в памяти много рецептов снадобий, и только я знаю, где прорастают главные ингредиенты.
— Ой ли? Тоже мне знаток нашелся. Прожила как-то без твоих «советов» и дальше проживу. И не переводи тему.
Портрет скривил такую рожу, что было ясно, отвечать он не желает.
— Лес слухами полон, — неопределенно ответствовал он.
Девушка прищурила глаза, но спорить не стала. Лучше она ответит ему той же монетой:
— Значит, я правильно делаю, что не беру тебя с собой. Ты и здесь способен набираться сплетен.
Маленькие глазки Портрета от досады почти вылезли из орбит.
— За дверью эквивалент моей пользы был бы значительно выше.
Эк каких слов понабрался!
— Ты закрываешь дыру в стене. И ты мне уже дома надоел, не хватало слышать твое нытье ещё и на прогулке! — Шанталь испытала несказанное удовольствие, видя, как возмущен Портрет. Она знала его желание оказаться вне стен лесной хижины и специально лишала его такой возможности, в отместку за его поведение.
С этими словами она победно улыбнулась и, развернувшись на пятках, отправилась в комнату.
— Ах так! — послышалось ей вслед досадное восклицание. — Ну, погоди мне. Еще приползешь ко мне за советом, а я буду нем как рыба.
— Будь любезен, начни прямо сейчас, — ответствовала девушка и захлопнула за собой дверь.
Ее ноздри уловили запах шикши. Она огляделась по сторонам и увидела, как на зеленых стенах Дома появились рисунки из чернично-темных ягод. Так вот в чем дело! Дом зовет ее прогуляться на болото, догадалась она. Шикша болотная часто использовалась ведьмами в качестве чудодейственных отваров. Кашица из ягод этого растения давала мужскую силу, лечила коклюш и придавала уверенности в себе. А засушенные листья использовались в гадании. Если какой девице выпадали сухие листочки шикши — жди свиданьица, милая!
Значит, встреча! Шанталь потеребила черные локоны, как делала всегда, когда раздумывала над чем-то, и подняла голову кверху. Под потолком на металлических крюках висели мешочки с заготовленными травами. Шикши ещё с прошлого года было в достатке, и хотя сейчас уже появилась новая молоденькая травка, девушка старалась не уничтожать дары природы, пока не заканчивались старые заготовки. Но Дом никогда не ошибался в своих прогнозах, и Шанталь старалась прислушиваться к знакам. Что ж, наверное, стоит сегодня наведаться в топи.
ГЛАВА 2
Дарок окинул задумчивым взглядом своих собеседников, собравшихся за круглым столом в его рабочем кабинете. Напротив него сидел Бальтазар Левенворт, глава клана, могучий, широкоплечий гигант, который в своем почтенном возрасте был по-прежнему крепок как дуб и остер на язык. Его старший сын Ингвар, наследник земель, занимал место рядом с отцом. По мнению Дарока, излишне болтлив и полностью подвержен влиянию родителя. Брэшен Рид, с некоторых пор получивший должность управляющего — для молодого человека эта работа в поместье Кларков стала настоящим спасением — сидел по правую руку от своего нынешнего господина. Двое остальных гостей занимали оставшиеся свободные места. То были братья-близнецы Густав и Стейн Ротерстоуны. Первый был старше брата на полчаса, потому и стал вождем своего клана. Но Стейн оказался прекрасным помощником Густава и его главным заместителем. Как всегда, молчаливый Олав занимал свое место у двери, находясь начеку. Могучий воин так и остался душой на войне. Дарок предполагал, что поход на Жирные Берега был не первой военной кампанией его друга, и ныне этот бравый солдат с трудом мог себя применить в мирной жизни. Потому-то Кларк и сделал его своим личным телохранителем.
