— Пожалуйста, — принялась она умолять его. — Я не чувствую себя здесь в безопасности. Твой дом очень красивый, но у меня от него мурашки по спине. — Каждое слово втыкало нож в его сердце, но Дженни, не замечая этого, продолжала выплескивать все свои страхи. — С каждой минутой я чувствую, как на меня надвигается нечто ужасное. Пожалуйста, позволь мне уехать в другое место. Майкл, пожалуйста, я сделаю все… все, что угодно… все, что хочешь.
— Не проси, — глухо сказал он. — Я не могу этого вынести.
Но Дженни его не слушала. За секунду она пересекла всю комнату и бросилась ему на шею, а Майкл по инерции обхватил ее руками, пошатнувшись под таким натиском.
— Дженни, послушай. Это не…
Он не смог продолжить, потому что она впилась в его губы, руки заскользили по его груди, теребя ткань рубашки, а ее запах — аромат сладких, сочных, спелых персиков — заполнил его ноздри. Сила ответного поцелуя заставила Дженни отстраниться.
— Все, — прошептала она ему в губы. — Все!
Его человеческая половина пыталась сопротивляться. «Подожди! Она пытается продать себя. Она думает, что если отдастся тебе, то сегодня вечером сможет уехать. Стой, идиот!» Вот только волк взял верх, стягивая с Дженни футболку, избавляя от шорт, в спешке разрывая трусики и швыряя ее на кровать, чтобы тут же оказаться сверху, сплестись с ней в крепком объятии, ощущая повсюду ее запах и будучи не в силах насытиться им. Он просто никогда не сможет насытиться. Майкл зарылся лицом в сладкий изгиб ее шеи, обхватил ладонями груди с дерзкими бархатными сосками и поцеловал ее так, что когда он все-таки отстранился, оба они задыхались.
Но даже когда его ладони поглаживали все ее тело, а губы сладко терзали ее рот, человеческая часть разума твердила ему, что Дженни действительно перепугана по смерти, раз готова отдаться ему, хотя совсем недавно морила себя голодом и расхаживала голой лишь для того, чтобы выказать ему свое презрение. Майкл сделал наконец над собой героическое усилие.
— Ты не можешь уехать, — прорычал он, покусывая мочку ее уха и спрашивая себя, как ему отстраниться от этого тела, когда его член буквально горит огнём, а ее мускусный аромат заполняет его ноздри? — Это небезопасно.
Она приподняла голову, прижимаясь лбом к его плечу.
— Знаю. Я знала, что ты мне не разрешишь, просто была в отчаянии. Я все следила за этой луной и совсем расклеилась, поэтому… Боже. Мне так стыдно…
Майкл поцеловал холмик ее груди.
— Не говори этого.
— Но все равно это так. — Дженни не отстранилась, позволяя ему зарыться лицом в ее грудь и словно не замечая того, что она перебирает пальцами его волосы. Майкл, даже мечтая о куда большем, таял от этих легких прикосновений, от ее пусть и временной покорности
— Потому что пыталась с помощью своего тела получить то, что хочешь?
Дженни не ответила, но он ощутил, как она нервно сглотнула.
— Это вовсе не делает тебя плохой. Скорее опасной. — Он усмехнулся. — Угрызения совести — вот что делает тебя человеком. — Он лизнул, потом нежно прикусил чувствительную кожу под грудью. Дженни вздрогнула, и Майкл услышал, как она сдавленно выдохнула.
— Думаю, — осторожно сказала вдруг она и зашевелилась, пытаясь выбраться из-под его тела, но, поскольку Майкл явно отказывался ей помогать, не слишком-то преуспевая в этом нелегком деле. — Раз уж ты не позволяешь мне уехать, нам нет нужды продолжать.
— Ты же не собираешься меня прогнать? — Наверное, на его лице отразился весь ужас, который он испытал, потому что в ее глазах вспыхнул дьявольский огонек.
— Да, — сказала она, — как раз собираюсь. Ты же обещал не принуждать меня, если речь не идет о наказании. А я не сделала ничего плохого…
— Пока что, — иронично вставил он.
— …поэтому тебе пора, — торжествующе закончила Дженни.
Майкл понял, что ей безумно нравится это ощущение власти над ним, а еще Дженни очень интересно, уйдет ли он на самом деле, хотя оба они могли чувствовать, как напряженно пульсирует его член.
— Дженни, умоляю…
— Нет, — отрезала она, поджав губы, но в то же время держась настороже, и Майкл, уловив острый запах ее тревоги, притворно застонал и сполз с кровати, поправляя свои джинсы, чтобы хоть как-то уменьшить дискомфорт.
— И насчет обещания…
— Вон!
Последнее, что он увидел, прежде чем выйти из комнаты, это ее взгляд, полный изумления и восторга.
Глава 9
— Что ты имеешь в виду, говоря, что вы все уезжаете? — пробормотала Дженни, делая большой глоток из кружки с горячим шоколадом.
Мойра, не обратив внимания на протесты Дженни, твердившей, что «ей, черт возьми, не нужна горничная», застелила кровать и, собрав грязные тарелки после обеда хозяйки, подняла глаза:
— Не все, только женщины, миледи.
— Но почему?
— Потому что вы так хотите, — просто сказала та.
— Но я никогда вам этого не говорила, кроме того ваш босс — Майкл, а не я.
— Альфа-самка призналась своему мужчине, что ее тревожит наше присутствие здесь этим вечером. Поэтому мы уходим. — Мойра пожала плечами. — Вот и все.
— Но я вовсе не… — Перехватив взгляд Мойры, Дженни замолкла. — Ну ладно, говорила. Но я ведь сказала это не вам. Только Майклу.
— У оборотней, — с улыбкой заметила Мойра, — очень острый слух. Кроме того, мы чувствуем запах вашего страха. И не хотим еще больше пугать.
— То есть вы действительно уйдете сегодня вечером из дома? Ради меня? Хотя я об этом даже не просила?
Мойра лишь бросила на нее взгляд, говорящий что-то вроде: «ну наконец-то до нее дошло».
— Правда, — медленно произнесла Дженни, — есть еще вероятность, что вы уходите только ради того, чтобы я не увидела, как вы все-таки не превратитесь в волков.
— После всего, что вы видели? Чувствовали? Ели?
— О, не напоминай мне!
— Вы все еще думаете, что мы чокнутые? Полгорода? Все, кто живет в этом доме? И отец вашего ребенка в том числе?
Дженни фыркнула:
— Ну я не говорила, что вы не меня убедить…
И тут же поежилась под суровым взором Мойры.
— Ну, — Мойра взялась за поднос, — в любом случае мы уходим. До завтра.
— Стой! — Дженни вскочила на ноги и чуть было не вцепилась в рукав Мойры, словно ребенок. — Ты сказала, что уезжают только женщины. А как насчет парней?
— «Парни», — сухо сказала та, — думают, что вы должны с этим справиться сами. То есть они остаются.
— Да уж, — крикнула Дженни, когда за Мойрой захлопнулась дверь. — Ну конечно же, остаются.
