Такое положение дел не устраивало Черномора. И хотя у него установились надежные торговые отношения с часовщиками, он продолжал размышлять над тем, как прибрать Углич к своим рукам. Для исполнения этой застарелой мечты он три с половиной года назад командировал Сергея Рубина в город с наказом осмотреться на месте, втереться в доверие либо к масловцам, либо к артельщикам, достигнуть определенного веса в группировке и заставить бандитов играть по правилам Черномора.
Задача эта оказалась намного более сложной, чем отжать Дзержинский район, но спустя три с половиной года Рубин мог сказать, что у него кое-что получилось. Это он подкинул Черномору идею на базе артельщиков развернуть химическую лабораторию по изготовлению «Живицы», договорился обо всем с Тараканом. Если бы план выгорел, то вскоре Таракан и Черномор получили бы армию сверхсолдат, которые смогли бы решить кардинально все вопросы с масловцами, часовщиками, рыбинскими и прочими бандформированиями, просто утопив всех к чертям собачьим в Волге.
⁂
С чего он вдруг вспомнил обо всем этом? Просто проезжал мимо старого отцовского дома, а потом мимо дома Абрама Исааковича, вот и всколыхнулись воспоминания, так что Рубин загрустил, разглядывая снежный пейзаж за окном. Со вчерашнего вечера подморозило, потом прошел снегопад, и весна опять сменилась зимой, правда, ненадолго, скоро она развернется во всю силу, с капелью, слякотью и окрыляющим чистым воздухом, наполненным запахом пробуждающейся жизни.
Но в этом мире уже ни черта не изменится. Он останется точно таким же, как и год и два назад: с вечно грызущими друг друга стаями волков, отарами покорных овец, растерянных и напуганных, которых стригут то одни, то другие, большими жадными тузами, выясняющими друг с другом отношения посредством своих верных волков, и отсутствием надежды, что новое Средневековье когда-нибудь закончится.
Когда такие мысли лезли в голову Сергея, хотелось залечь в какую-нибудь берлогу, где его никто не найдет, да как следует нажраться или схватить автомат и устроить конкретную стрельбу, желательно по живым целям из числа врагов, что тоже хороший вариант. По такому случаю он иногда выезжал за город один или в компании Добряка – да самогона – и организовывал стрельбище. На окраине бывшего поселка Высоково у него был небольшой домик, огражденный частоколом с дозорной вышкой, там жил дед Тимур, он присматривал за домом, охотился, имел небольшое хозяйство и всегда рад был визитам Рубина и товарищей.
Но сегодня рано было думать о маленьком отпуске на природе. Слишком много дел накопилось, слишком много нерешенных проблем накопилось, и одной из них был ограбленный караван из Ярославля и пропавшие ампулы с секретным составом, которым так дорожил Рассказов.
Противостояние между ярославскими, рыбинскими и костромскими за волжскую землю постепенно набирало обороты, то затихая, то вновь убыстряясь. В Рыбинске заправлял всем Святослав Шелест, из бывших силовиков, люди прозвали его Секирой за то, что был скор на расправу и людей своих держал в железных рукавицах. Если кто непокорный голову поднимал, то разговор короткий – голову с плеч прилюдно, и чем больше людей, тем лучше. В Костроме правил Иван Кондратьев, из бывших номенклатурных, его еще при последнем президенте в Москву продвигали, да не случилось. Мужик хитрый, в подковерных делах умелый, за эти качества его и прозвали Кардиналом. Вот между Черномором, Секирой и Кардиналом и велась вялотекущая война, которой не хватало напора и натиска, чтобы войти в завершающую фазу. Они так долго могли между собой бодаться. Черномор активно использовал в этой войне ЧВК «Борей», но с годами маленькая армия стала приобретать все больше и больше самостоятельности, и он уже не мог диктовать командирам «Борея» свои условия так же легко, как несколько лет назад, хотя те продолжали отстегивать Черномору долю от прибыли, но со временем доля эта стала уменьшаться.
Черномор четко представлял себе все расклады, поэтому начал искать способы разрубить этот гордиев узел одним ударом, а для этого ему требовалось преимущество, которого ни у него, ни у Кардинала с Секирой не было. Тогда Черномор решил начать эксперименты с психотропными препаратами.
Рубин подробностей не знал. Каким-то образом Рассказов вышел на Химика, тот до войны трудился в одном из закрытых научно-исследовательских институтов под Москвой, ориентированном на оборонку. Но в прошлом году Химик появился вместе со своими людьми в Ярославле, где под покровительством Черномора развернул свою лабораторию. Охраняли ее получше, чем кремлевский золотой запас, вывезенный аккурат перед Катастрофой куда-то в сторону Новгорода, а там, если верить в сказки, передаваемые из уст в уста, даже боевые роботы задействованы были в охране.
Рубин сомневался в правдоподобности этой информации – где столько топлива для роботов добыть да кто электронику будет поддерживать в рабочем состоянии? Ресурсов то практически не осталось. Артельщики вон держали маленький заводик по производству бензина, дизеля и солярки, да только все это кустарное производство могло в любой момент медным тазом накрыться: сегодня вон работает, а завтра стоит без дела, потому что сырья нет.
В Ярославле помимо Черномора купцов хватало, каждый занимался чем-то своим, держал свою марку. Был, к примеру, купец Серафим Трихин, тот занимался поставками из регионов и перепродавал их по своим каналам. Был, к примеру, купец Игнат Чернов, он плотно сидел на тканях и держал небольшую пошивочную артель, которая производила недорогую повседневную одежду. Но все они ходили под Черномором.
За годы правления Рассказова в Ярославле бунты случались. Кто из купцов не мечтал примерить на себя корону и встать во главе всего города?! Но каждый раз бунты жестоко подавлялись. Черномор никого не щадил. Зачинщикам выпускали заживо кишки да вывешивали полуживых на столбах как наглядное пособие по правоведению. Помощники и мелкие сошки развешивались поблизости, а рядовых исполнителей кого ставили к стенке, а кому делали серьезное внушение с выбитыми зубами и поломанными пальцами. После такой экзекуции через какое-то время провинившийся мог вернуться к службе. Но таких бунтов уже давно не было в Ярославле.
А вот после появления Химика случилось два вооруженных нападения на его лабораторию. Нападения удалось отбить, но чувствовалось, что в обоих случаях работали местные. Черномор лютовал, рвал и метал, поговаривали даже, собаками затравил кого-то из своих слуг просто за то, что тот ему чай подал холодный. Бригадиры Черномора шерстили поля мелкой гребенкой, в конце концов вычислили предателя, кто рыбинским сливал информацию о местонахождении и деятельности лаборатории. Им оказался человек из близкого окружения купца Чернова. Сам же купец ни сном ни духом о предателе не ведал.
Предателю, понятное дело, выпустили кишки проветриться на воздух, а вот с Черновым встал вопрос: что делать? С одной стороны, купец ни при делах, с другой, прозевал змею на груди – изволь платить. Черномор недолго размышлял. Призвал Чернова к ответу, бороду ему срезал да отрубил левую руку, чтобы другим наглядным примером служил и одним видом своей культи убеждал в бессмысленности любых бунтов.
Вот тогда-то и встал вопрос, что делать с лабораторией. Вернее, с продуктом. Химик выпустил первую партию «Живицы» в сотню ампул, но проводить на живых людях эксперименты с продукцией в Ярославле было опасно. Как бы Черномор не держал в ежовых рукавицах ярославскую землю, всегда найдутся недовольные, что за долю малую сольют информацию врагу. Поэтому, чтобы не светить козырем раньше времени, Черномор решил организовать альтернативную площадку на угличской земле. Не без подачи Рубина Рассказов плотно работал с часовщиками, но к этому времени Шаман к тому времени уже утратил авторитет в его глазах. Черномор подозревал главаря часовщиков в крысятничестве и утаивании части полагающейся ему доли. Тогда Черномор и вспомнил о Рубине, своем человеке среди артельщиков, а тот ему подсказал, как дело организовать, да с Таракановым договорился.
