Представитель вышел к трибуне и заговорил, постепенно рассеивая надежды. Министры сидели за столом, опустив голову и отчетливо сознавая, что дни их свободного плавания сочтены. Бюст-Халтер перечислил вначале принципы, на которых основано сотрудничество республики с банком, затем перешел к освещению трудностей, в которых, по его словам, теперь находится сам банк, и под конец подступил к основному вопросу – к выходу из сложившейся ситуации. Что характерно, он говорил на чистом русском языке.
– Таким образом, – подвел он черту, – необходимо ввести внешнее управление.
– Вот оно что! – воскликнул министр финансов. – Охотимся на гусей! Еще не поймали, но уже ощипали! На каком основании?! Где решение арбитражного суда?!
– Речь идет о санации! – каркнул в ответ темнолицый, но министры больше не стали слушать и заговорили о своем, наболевшем.
– Молчать! – крикнул Большов. – У нас важнее проблема… Что будем делать с этим? – Он поднял со стола измятую бумажку и стал ею махать у себя перед носом. – Может, представитель банка разъяснит ситуацию?! Вам известно хоть что-нибудь вот об этом?!.. О Машине возмездия!
– О возмездии? – хлопал глазами Бюст-Халтер. – Что-то такое было в прессе… лет сорок назад… Наш банк не имеет к этому отношения. Это совершенно точно, поверьте. Более того, нам самим интересно…
Жердяй, сидя за столом, весь извивался. Потом вскочил и попросил слова.
– Надо платить! – крикнул он. – Взять из золотого запаса хоть последнее и отдать! С этой целью, полагаю, надо связаться с вымогателями и вступить в переговоры. Другого выхода я не вижу…
Большов едва не свалился со стула. У него в последнее время прыгало артериальное давление, и не было никакой возможности с ним совладать.
– Понятно, – сказал он. – Для начала поблагодарим уважаемого представителя банка за предоставленную информацию… – И к представителю: – Можете идти, господин Бюст-Халтер.
И представитель – то ли итальянец по происхождению, то ли австриец – с недовольной гримасой на лице покинул зал.
– Такого не было никогда, – сказал Большов, глядя ему вслед. – Центр бросил нас на съедение волкам. Это ясно как божий день. Из пояснений этого господина следует, что никакой ошибки в банке не допущено, поскольку искусственный интеллект не ошибается. А нам не на что даже нанять какого-нибудь хакера…
– Хакер должен сидеть в тюрьме! – перебил его Жердяй.
Он был вне себя от злого восторга. Однако Большов снова его осадил и стал говорить о предполагаемых вымогателях.
В итоге правительство решило, что следует хотя бы установить, откуда идет сигнал. Эту идею подал комиссар полиции Римов. Идею наспех обсудили, поручив ее реализацию тому, кто подал идею, то есть Римову.
Не успели разойтись, как в зал вошла девушка и подала Большову бумажный лист.
Председатель прочитал его и тут же озвучил в микрофон:
– «У меня больше нет терпения, я буду вас немножко бомбить. Ваша Машинка»…
Глава 23
Ба, знакомые все лица!
Кошкин примчался домой и, задыхаясь, стал объяснять Софье Степановне причину вызова в правительство. Он не стал говорить о признании Большова в отцовстве, а сказал лишь о том, что появилась новая опасность – вымогатели.
– Как тут быть, я даже не представляю, – сказал он под конец.
Софья Степановна схватилась за телефон и стала звонить подругам – слыхали? Нас снова хотят ограбить!
Машенька тихой тенью замерла возле Кошкина. Шендерович, косясь в сторону Машки, говорил о засилье электроники в современном мире, утверждая, что если бы ее не было вообще, то было бы по-другому.
Катенька не говорила ничего. Она сидела на террасе и читала на немецком книжку Фридриха Энгельса. Читала и не могла понять, как автор мог до такого додуматься. Здесь черным по белому было написано: Anteil der Arbeit an der Menschwerdung des Affen… Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека, а точнее – очеловечивание этой самой обезьяны через работу. Впрочем, эти мысли не имели для Катеньки существенного значения. Ее интересовал лишь язык оригинала.
Кошкин вошел в свой кабинет, закрыл дверь и присел к компьютеру. Машина уничтожения мира стояла у него перед глазами в своем полном величии – громадная, невидимая и надменная. Ее такой создали, она не могла вести себя по-другому.
Вести себя… Кошкин вдруг понял, что куда-то его опять занесло не туда. Машина, построенная в начале века, волевым существом не являлась. Ее сотворили как аргумент в пользу защиты человечества. Исходя из этого она не могла привести себя в боеготовность в обычных условиях…
Дверь в кабинет открылась, вошла Машенька и завела разговор:
– Извини, что вмешиваюсь. Дело в том, что правда не всегда идеальна. У каждого своя…
– Не лезь, ты мешаешь…
– Я обязана.
– У нас нет выхода.
– Утверждение ошибочно. Выход есть… В данном случае нужен диалог – между тобой и машиной. Ты можешь ей позвонить и спросить, минуя фильтры.
– У меня нет доступа…
– Он у тебя в голове. Но только прошу… – Машенька оглянулась на дверь.
– О чем ты?
– Держи это в тайне… Введи номер своего телефона и отошли его на этот же номер, но только в обратном порядке – это принцип зеркального отражения. Надень наушники…
Кошкин щелкнул себя по голове:
– Они у меня здесь.
– Тогда убавь звук. Удачи…
Она вернулась к двери. Снаружи кто-то пытался войти, но Машка не дала, упершись в дверь.
– Уборка у нас! – крикнула она. – Неужели не видно?!
Дверь оставили в покое. Кошкин придвинул к себе клавиатуру и стал набирать свой личный общегражданский номер, затем набрал его в обратном порядке, и тут в голове у него послышалось сначала шуршание, потом раздался голос Железной бабы:
– Я слушаю тебя всеми ушами, уважаемый Кошкин. Что тебе надо? Говори, не молчи… Но если ты стесняешься по телефону, можешь прибыть ко мне лично – всегда рада поговорить с хорошим мужчиной… У тебя есть подружка?
– Ты хочешь денег!
– С чего ты взял?! Я не продаюсь за тридцать сребреников!..
– У нас информация за твоей подписью – ты требуешь два миллиарда, причем на два разных счета в Швейцарском банке…
Услышав про банк, да к тому же Швейцарский, баба так разошлась, что в голове у Кошкина зазвенело. Баба кричала о любви к родине – большой и малой, о том, что родине требуются герои, в то время как на свет родятся одни дураки, которым лишь бы нажраться… О второй необходимости – размножении вида – она промолчала.
В ответ Кошкин стал причитать:
– Извините… Простите… Больше не повторится…
