– Ты не имеешь права! Я гражданин республики! – закричал старик.
– Ты ошибаешься, я обязан…
Кошкин остановился, посмотрел на серп. Надо лишь точным движением охватить змеиную шею и дернуть на себя, как в старинном фильме про колхозы из прошлого века, – с поворотом, без жалости. Голова администратора покатится по полу, хлопая глазами, а из шейных артерий ударит кровь. Ни о чем другом Кошкин теперь не мечтал. Но в этот момент в помещение вдруг ударил огненный ливень. Он струился из вентиляционных каналов, труб, закрывающих электропроводку, из светильников и с жаром, ревя, уходил в пол по проводам заземления.
Кошкин не мог больше двигаться. Казалось, еще немного, и у него вскипит мозг.
– Отключи эту хреновину! – Дядя Вася зашелся в крике. – Я изжарюсь! Прошу тебя! Студентик мой золотой! Володенька-а-а-а!
Глаза у старика полезли их орбит. Лицо перекосило, раздалось шипение, и через открытое забрало повалил дым.
– Привет тебе, дядя Вася, от дяди Феди, – сказал Кошкин, теряя сознание и совершенно не чувствуя, как резко нагрелся у него во рту передатчик, а потом снова остыл…
Жердяй с Виноградовым, оказавшись взаперти, куковали вдвоем в душной каменной бочке без крыши. Это сооружение было построено на славу, из метровых бетонных блоков, пробить которые не мечтал бы даже андроид.
Высота этой бочки была метров восемь. Нечаянные узники бросились сооружать из подручного материала подобие лестницы и даже достигли при этом середины пути, однако на этом их возможности иссякли: истлевшие доски, поставленные одна на другую, ходили ходуном, так что Жердяй едва не разбился.
Попытка создать уступы для ног между блоками также не увенчалась успехом. Раствор между блоками оказался слишком крепок для найденного здесь кривого гвоздя. И вскоре силы стали покидать обоих. Они отказались от попыток подняться наверх и теперь сидели напротив друг друга, держа в руках телефоны и стараясь выйти на связь хоть с кем-нибудь. К великому сожалению, их никто не слышал. Вверху виднелись пушистые ветви сосен, голубело небо. И этому небу и соснам было не до них.
А потом у них начались ссоры. Жердяй пытался командовать, однако в ответ получал лишь злобное шипение:
– Ты не начальник мне больше…
Виноградов ловил на себе голодный взгляд Жердяя, отчего делалось не по себе. Он проклинал день, когда судьба свела его с Жердяем. И старался спать днем, а ночью бодрствовать, сидя на ворохе досок, – к счастью, у него оказалась зажигалка, и он в темноте иногда пользовался ею.
Примерно на пятую ночь, ближе к утру, с неба стало накрапывать, и потом разошелся дождь. Лило как из ведра. Виноградов ловил ртом эти капли и не мог насладиться живительной влагой. Где-то в темноте дождь молотил ржавую консервную банку – вот из чего бы попить. Виноградов чиркнул зажигалкой в надежде увидеть заветный предмет и тут же понял, что опоздал: Жердяй первым схватил банку – она оказалась наполненной, – припал к ней губами и выпил залпом.
– Дай мне, я тоже хочу, – попросил Виноградов.
– Обойдешься…
Осталось надеяться на ладони. Виноградов улегся поверх досок лицом кверху, приложил ладони ко рту в виде рупора. Его одежда промокла, и это улучшило его положение. Жажда улеглась, и Виноградов, с пистолетом в кармане, несмотря на дождь, забылся в счастливом сне.
Потом ему стало жарко. Скорее всего, как и вчера, солнце снова светило в верхнюю часть бочки. Несмотря на осень, здесь было по-прежнему душно. Виноградову не хотелось открывать глаза. Во сне ему было хорошо, в то время как трезвая реальность могла сразить наповал любого.
Возможно, Виноградов так и лежал бы с закрытыми глазами, экономя энергию. Он не хотел видеть Жердяя, не хотел видеть небо, которое смеялось над ним. Но вот на закрытые веки упало подобие тени, раздался шорох – и веки сами собой отворились.
Над Виноградовым стоял Жердяй – с деревянным бруском в руках, из которого торчал ржавый гвоздь.
Жизнь у Виноградова висела на волоске. Он дернул из брюк пистолет.
Глава 32
После грозы
Кошкин лежал в больнице. Голова у него была словно забита опилками – давал о себе знать сгоревший во рту передатчик. К сыну постоянно наведывалась Софья Степановна и удивлялась:
– Ты не представляешь! Такая гроза была, что просто ужас! Я в жизни такой не видела, чтобы молнии по вентиляциям прыгали. Как змеи…
Римов тоже к нему приходил с Шендеровичами и рассказывал про то, как в тот день оживилась Машина Возмездия. Она вышла на орбиту земли, разделилась на несколько боеголовок, но сработала лишь над территорией Среднего Поволжья. К счастью, Машина представляла собой лишь магнитную бомбу, в результате чего люди не пострадали, зато электроника сгорела подчистую – ни одного андроида в живых не осталось. При этом стало известно, что искусственный интеллект и банк были одним целым.
– Теперь ничего нет, – заключил Римов. – Ни электронных денег, ни мозгов…
– Мы победили, – усмехнулся Федор Ильич.
На нем был серо-зеленый мундир спецназовца и погоны полковника. Катенька тоже была в форме и погонах майора. Римов был в штатском.
– Победа, – добавила Катенька.
– Над кем? – удивился Кошкин.
– Над искусственным разумом. Нам предстоит тяжелая работа. Люди разрознены. Платежная система рухнула, а многие даже не могут считать. У них нет денег…
– Обойдутся… – решил Кошкин. – У них огромные резервы…
– В смысле? – не понял Римов.
Но Кошкин промолчал и отвернулся к окну.
На следующий день к нему снова пришла мать и стала рассказывать про то, как незадолго до того, как у людей сгорела электронная техника и андроиды массово передохли, к ней приехала Машенька. Да не одна, а с Верой. И эта Вера осталась у матери жить на даче.
Кошкин, слушая, сидел в кровати и смотрел в пол.
– А потом, – продолжила Софья Степановна, – перед тем, как начаться грозе, она побежала к подвалу и меня за собой потащила. Потом до меня дошло, надо прятаться глубже. Тем более что Машка меня предупредила…
– О чем? – спросил Кошкин, не отрывая взгляда от пола.
– Чтобы мы прятались в подвале. Говорят, это были электронные бомбы. Оружие нелетального действия… Это как понимать?
– Электронике не спастись, – пояснил Кошкин.
– Вот оно что. Но Вера-то ведь не электронная…
Софья Степановна задумалась. По словам Веры, та еще не знала мужчин и могла родить кучу детей. Со стороны гинеколога, говорила она, никаких возражений по данному вопросу у нее вроде как не было.
– Где она сейчас, эта Вера? – спросил Кошкин, продолжая смотреть в пол.
– Со мной. Она в коридоре, – ответила мать.
Поднявшись, она вышла из палаты и вскоре вернулась.
