Противники замерли друг против друга на нескольких минут. Толпа выкрикивала оскорбления, иногда кто-то бросал текином камень. Затем часть протестующих кинулась в сторону по улице Кантураль с криками:
– Там здания военных, они все там!
Все больше разгоряченных ненавистью протестующих выбегало из переулков и боковых дорог. Одни были искренне возмущены случившейся катастрофой и винили военных в том, что те не остановили ее, другие же просто хотели надавать хороших пинков шерифам и солдатам в отместку за собственную жизнь в самом низу общества.
– Уракус, – пробормотал Слваста, когда стало ясно, что цель толпы – это здание Объединенного полкового совета.
– Что нам делать? – испуганно воскликнула Кетура, вбегая в его кабинет.
– Оставайся здесь, – рявкнул Слваста на помощницу. – Запри дверь и не открывай никому, кого ты не знаешь лично.
Офицеры выбегали в главный коридор, майоры пытались выкрикивать приказы. Начался безумный хаос.
– Надо совместными усилиями наших текинов защитить здание, – предложил Слваста.
Никто не обратил на него внимания. Бормоча проклятия, он побежал к лестнице.
Большие входные двери здания были закрыты и заперты, но погромщикам будет легко ворваться внутрь через широкие окна, как только они разобьют стекла и разломают ставни. Окна надо укрепить изнутри.
«Сюда!» – Слваста отправил телепатический призыв нескольким младшим офицерам, которых он знал. Они согласились с его доводами и стали помогать ему укреплять окна. Снаружи крики толпы становились все громче.
Четыре отряда меорских гвардейцев поднялись по узкой каменной лестнице из бункера развертывания, который находился в подвале здания Объединенного полкового совета. Арнис вывел их наружу через маленькую боковую дверь. Они обогнули угол здания и вышли к толпе, собиравшейся на улице Кантураль.
«Здесь запрещены публичные сборища, – объявил Арнис во всю мощь своего телепатического голоса. – Расходитесь и возвращайтесь по домам».
Отряды выстроились в шеренгу вдоль длинного каменного здания. Промежутки между гвардейцами зияли шире, чем хотелось бы, но что поделать – отряды были всего лишь резервом, основная часть Меорского полка стояла в оцеплении на бульваре Уолтона.
«Пригоните сюда несколько повозок, – телепнул Арнис шерифам. – Надо арестовать зачинщиков, показать этим ублюдкам, что не они хозяева положения».
Офицер занял позицию на верхней ступени каменной лестницы, спиной к прочным двойным дверям здания. Арнис держал панцирь непроницаемым, не позволяя и тени тревоги просочиться наружу. Позади него офицеры изнутри здания укрепляли текином двери, придавая прочности дереву. По бокам от двери в оконные стекла и ставни тоже вплетался текин.
«Мы запечатали здание», – телепатически заверил друга Слваста.
Получив поддержку, Арнис вновь возвысил телепатический голос:
«Расходитесь по домам! Это последнее предупреждение. Сама полицейский советник разрешила мне применять силу».
Его слова были встречены воплями и грязной руганью. В воздухе засвистели камни, запущенные и разгоняемые текином. Несколько камней полетели прямо в Арниса. Он отразил их своим собственным текином. В последний момент.
«Приготовьтесь дать предупредительные выстрелы», – скомандовал Арнис гвардейцам.
Он был потрясен, увидев среди обезумевшей толпы женщин и даже несколько детей. Как и все, они пылали ненавистью и распространяли в эфир гадкие карикатурные образы Капитана и первого помощника.
Кто-то, чей текин был опасно силен, выломал стеклянный резервуар с ялсовым маслом из фонарного столба и направил его по кривой в сторону здания. На пике своей траектории резервуар загорелся и, горящий, врезался в каменную стену прямо над входной дверью. Пламя хлынуло вниз. Арнис пригнулся, защищая себя текином.
Толпа одобрительно завопила. Другие тоже стали выламывать текином резервуары из фонарных столбов.
«Цельтесь поверх голов, – приказал Арнис гвардейцам. – Огонь!»
Ее звали Харанна. Ей было двенадцать лет, и она подпрыгивала среди толпы на улице Кантураль, с энтузиазмом подпевая новой, восхитительно непристойной песенке про богатых мальчиков, влипших в яйцо паданца причинным местом. Она пришла сюда со своим отцом и старшим братом Лонни, охваченная возбуждением и драмой необыкновенного дня. Она перестала петь, когда над головой пролетели первые пылающие сосуды с маслом.
– Смотри, смотри, папа! – тормошила она отца.
Выломанные из фонарей сосуды с маслом разбились о фасад большого конторского здания, и по каменной стене разлилось яркое пламя. Это согнало улыбку и радость с лица девочки. Полотнище пламени было страшным, длинные языки огня дотягивались до гвардейцев, стоявших внизу под стеной. Она перепугалась, что кто-то из них загорится.
Но вот все гвардейцы подняли ружья. Раздался чудовищно громкий грохот выстрелов. Харанна инстинктивно присела, укрепляя свой панцирь. Тотчас же отец девочки опустился на корточки и крепко обнял ее.
«Расходитесь по домам!» – приказал очень громкий телепатический голос.
Она узнала голос гвардейского капитана; он с самого начала, как появился, все повторял, чтобы они уходили. Люди в толпе вокруг нее протестующе вопили и орали. Ошеломляющая волна гнева прокатилась через ее разум. Снова раздались выстрелы.
– Сюда, – велел ей папа.
Они бросились бежать, пригибаясь.
«А теперь все вместе», – приказал чей-то хладнокровный телепатический голос.
И она почувствовала, как текины скользят по воздуху, множество нитей сплетаются в тугой пучок, подобный руке невидимого гиганта. Рука ударила по гвардейскому капитану и сбила его с ног. Кровь полилась из его сломанного носа и разорванных щек. Затем один из стеклянных сосудов с ялсовым маслом разбился рядом с ним; вспыхнуло пламя.
Харанна отвернулась от жестокости происходящего, закрыла свое экстравосприятие.
– Папочка-а-а!
Раздались новые выстрелы. Они звучали как-то иначе. Ближе. Гвардейцы снова выстрелили, и они больше не целились в воздух. Отец отчаянно тянул ее за собой.
– Ублюдки! – крикнул он. – Пропустите, у меня ребенок!
Невероятная сила врезалась в бок Харанны. Ее буквально оторвало от земли и на мгновение подняло в воздух, а потом она рухнула на гранитные булыжники мостовой.
«Папа?»
Она лежала неподвижно, глядя в теплое сапфировое небо, внезапно полностью отдалившись от безумного действа, бушующего вокруг нее. Злые голоса и телепатические выкрики становились все глуше. «Папа?»
Его лицо нависло над девочкой, заслоняя небо. И то, как папа смотрел на нее, ее напугало.
Потрясение и страх охватили Тасьорку, когда он увидел рану своей дочери. Кровь текла из ужасной дыры, которую пуля пробила в ее ребрах. В чудесных глазах девочки было непонимание. Она тянулась к отцу, веря, что он все исправит.
