Милова до сих пор помнила свой первый половой акт с Левицким, ужасный во всех отношениях. Очень болезненный! И отголоски этой боли преследовали ее еще долго.
Игорь объяснил ей, что так оно обычно и бывает. Потом она притерпелась, приноровилась к Левицкому, привыкла, да и он стал менее напористым и более ласковым с ней. Со временем ей стало приятно заниматься с ним сексом, хотелось контакта, но вот такого яркого, слепящего удовольствия, когда тебя словно пронизывает божественная энергия… Нет, такого с ней не случалось ни разу.
«Сладка, не всем дано кончать! — как-то сказал ей Игорь. — Тебе ж в принципе приятно, так? Чего еще надо? Ты вообще спасибо скажи, что я тебя, такую фригидную, не бросил сразу! Старался сделать тебе хорошо…»
Получается, он все время ей врал? Никакая она не фригидная…
Или всё дело в таблетках?
Жаль, поговорить о таких интимных вещах ей не с кем. В университете у нее, конечно, были приятельницы, но и только. В кино сходить, лекции списать, сбежать в клуб — это запросто, но настоящей близкой подруги так и не нашлось, тем более после того, как Слада практически осела дома, ухаживая за Каролиной.
А с сестрой о таких вещах не поболтаешь. С мамой она тоже откровенна не была.
У кого спросить о злосчастном оргазме? В интернете писали много разного, чаще всего противоречивого. И Милова сделала вывод: наверное, ей просто не дано. И тут на тебе — свершилось в двадцать два года! Первый настоящий оргазм. Не распознать его невозможно, а за ним последовал второй и… даже третий. Разве так бывает? Спасибо хоть не в тридцать или сорок лет это случилось с ней впервые…
«Мои волшебные таблеточки…» — вспомнила Слада. Закуталась в полотенце и бросилась вон из ванны искать пропажу.
Белый пузырек нашелся там, где Хватов его и оставил — на столе.
Теперь Слада будет их пить при каждом удобном случае!
«А что, если не разрешит? И не видать мне тогда больше удовольствия, как своих ушей!»
Слада тут же отогнала от себя эту мысль. Если бы Хватов не хотел, чтобы она продолжала их принимать, разве оставил бы ей пузырек? Очень вряд ли. Этот человек самый продуманный из всех, кого она встречала. У него даже расписание составлено на месяц вперед. Конечно, оно периодически летело к чертям собачьим, когда он уезжал в свои незапланированные командировки или на встречи, но в целом, этот мужчина всегда знал, что и зачем делал. Значит, таблетки оставил ей нарочно, чтобы она принимала их перед тем, как он ее… В общем, чтобы принимала.
И она с удовольствием будет их пить! Данил сказал, что средство безопасное, некоторые даже употребляют его на постоянной основе, вот и она станет. Не хотела больше заниматься с ним любовью как раньше. Это же никакая не любовь, а пытка мужским органом. То ли дело вчера…
Милова высыпала содержимое пузырька на стол, аккуратно пересчитала — двадцать девять таблеток. Не знала, даст ли Хватов ей еще, но тут запас на месяц. Месяц сладкого секса с господином начальником… Этого должно хватить. Вряд ли он будет держать ее у себя дольше.
И тут она услышала деликатный стук в дверь.
Хватов? Нет… тот ни за что не стал бы стучаться, для него не существует никаких барьеров.
— Да-да? — спросила Слада.
В комнату вошла горничная. Та же самая маленькая брюнетка, которую она встретила вчера.
— Данил Викторович велел передать, что ждет вас в столовой… — проговорила тихонько.
Кивнула Миловой и быстро вышла, словно испарилась.
Сладе вспомнилось вчерашнее утро, как невозмутимо и по-деловому вел себя с ней Хватов. Наверняка сегодня тоже приготовил для нее список важных дел. Ну что же… она в его полном распоряжении. Что еще ей остается?
Быстро одевшись в простое белое платье без рукавов, Милова поспешила по лабиринту коридоров в столовую. Успела к моменту, когда у Хватова уже забирали тарелку.
— Долго же ты спишь, — подметил он, слегка нахмурившись. — Присаживайся.
Она устроилась на прежнем месте — по правую руку от него.
И тогда Хватов снова кивнул кому-то невидимому, стоявшему за спиной Слады.
Тотчас перед ней появился поднос, закрытый металлической крышкой, которой в ресторанах прикрывают блюда перед подачей.
— Тебе не понравился жемчужный гарнитур, но, может, это придется по сердцу.
С этими словами он открыл крышку, а под ней оказалась темно-синяя продолговатая коробочка.
Слада осторожно взяла ее в руки, открыла и обнаружила внутри нитку из черных жемчужин величиной с крупную горошину каждая.
— Что это? — сначала даже не поняла она.
— Подарок, — усмехнулся Хватов.
Слада замерла на секунду, а потом догадалась спросить:
— Зачем?
— Сладенькая, а для чего мужчины дарят женщинам драгоценности? Идеи есть?
«Мне не дарили, я не в курсе дела…» — собралась заявить, но не захотелось выглядеть в его глазах еще более жалкой, чем она есть.
Наверное, драгоценности дарят, чтобы порадовать или очаровать. Но мама дорогая… зачем Хватову ее радовать и уж тем более очаровывать?
— Спасибо, — еле выдавила она из себя.
Хватов ее робости будто и не заметил. Улыбнулся во все тридцать два зуба, встал с места, взял из ее рук коробочку. Достал ожерелье и застегнул у Слады на шее.
— Носи с удовольствием. Всё, я ушел.
Он на секунду прикоснулся губами к ее щеке и размашистой походкой направился к выходу из столовой.
Только теперь Слада отметила, что он одет в костюм, а значит, отправился на какую-то встречу, хотя сегодня воскресенье. Впрочем, для Хватова такое понятие, как выходные или праздники, было весьма размытым. Насколько она поняла, он мог трудиться круглые сутки.
«Постой! Почему ты уходишь? А когда ты вернешься?» — очень захотелось спросить, но Слада себя одернула.
Хватов получил от нее что хотел и пошел по своим делам. Всё логично, в общем-то. Всё… кроме жутко дорогого подарка.
Хотя Хватов и раньше тратил на нее огромные деньги, даже бровью при этом не поведя. Наверняка это ожерелье для него — всё равно что сходить за хлебом, или даже меньше.
И всё же оно удивительное.
Но обольщаться не стоило, как и забывать, кто она для Хватова. Если бы Слада для него хоть что-то значила, не ушел бы вот так просто. Даже не сказал куда и надолго ли. Хотя… почему он должен перед ней отчитываться? Кто она ему? Жена? Невеста? Что изменилось после вчерашней ночи? Ровным счетом ничего, кроме того, что на ее шее теперь красовалось ожерелье из черного жемчуга.
«План прежний — дождусь, пока не надоем ему, а потом прочь из этого дома, из этого города, из этой жизни…»
Там, вдалеке, ее ждет своя жизнь. Жизнь, в которой никто не сможет ею командовать.
