— Ты не собачка, ты моя девушка, — развел он руками.
— Хочешь сказать, подстилка? — прошипела она с обидой.
Выхватила из-под одеяла Фильку и обняла. Впервые в жизни Данил пожалел, что он не старая плюшевая игрушка.
— Ты никогда не была для меня подстилкой! — проговорил он, насупившись. — У меня к тебе совершенно другое отношение. Если не хочешь, можешь со мной не спать, только не надо говорить, что я отношусь к тебе как к подстилке.
— Ты готов держать меня здесь, даже если мы не будем спать? Зачем тебе это? Я не собираюсь торчать здесь всю жизнь! Я не хочу этого… Отпусти меня домой!
— Я не могу тебя отпустить! Только не это, Слада. Поживи со мной еще хотя бы месяц! — зачем-то ляпнул он.
— Месяц? Зачем тебе этот месяц? Что тебе это даст?
— Пожалуйста, Слада!
— При одном условии, — хмыкнула она, — раз сказал, что я могу с тобой не спать, то я не буду!
— Со мной из-под палки спать не надо, Слада! Исключительно по твоему желанию.
— У меня его нет!
После ее откровений Хватов чуть не задохнулся от возмущения. Еле с собой справился. Каждый раз в его постели девчонка получала столько же удовольствия, сколько и он, а теперь желания у нее, видите ли, нет. Как будто он ее каждую ночь насиловал!
— Я уже понял, что ты не хочешь физического контакта, — подметил он хмуро. — Дай мне этот месяц, ладно? Если через четыре недели ты всё еще будешь хотеть уйти от меня, я отпущу. Но не раньше! И за этот месяц ты дашь мне возможность попытаться наладить с тобой отношения. Мы договорились?
— Да… — кивнула она.
— Отлично. Это всё, чего я прошу.
На этом замолчал, не зная, что еще сказать или сделать. Белоснежка с подозрением поглядывала то на него, то на дверь. Явно хотела, чтобы он убрался. Но уходить вот так Данил не хотел, не мог. Ему просто необходимо было получить хоть капельку ласки, без этого никак. Если бы знал вчера, что сегодня отлучат от тела, всю ночь бы ее из-под себя не выпускал.
— Договорились без секса, — пробасил он угрюмо, — но в щечку-то можно поцеловать? Такую малость позволишь?
Он пристально посмотрел ей в глаза, и Слада чуть заметно кивнула. Даже подставила щеку.
Хватов взял ее за руку чуть выше локтя и заметил, как Слада болезненно сморщилась.
— Что такое? Я сделал тебе больно? — спросил и начал задирать рукав ее футболки.
— Нет, мне не больно, не надо задирать… — пролепетала Слада.
Она попыталась опустить рукав, но Данил уже увидел на ее белой коже синяки от чужой руки.
— Кто?! — процедил сквозь зубы он.
— Ты обещаешь, что поверишь мне? — спросила Слада надтреснутым голосом.
— Сейчас всё как на духу говори!
Глава 49. Вера
Хватов нашел телохранителя Слады спокойно попивающим чай на просторной кухне особняка. А что, притащил девчонку домой чуть ли не на поводке — дело сделано, можно и чайку хлебнуть.
У Данила чуть пар из ушей не повалил, когда Белоснежка рассказала ему о непростительной выходке человека, которого он, Данил, как раз и нанял, чтобы девушку защищать. Это же надо так просчитаться с выбором защитника для самого дорогого человека! А если бы Прохоров изнасиловал Белоснежку и потом принялся ее же шантажировать? Такие уроды на многое способны…
«Никогда бы себе этого не простил!» — скрежетал зубами Хватов.
— Добрый вечер, — кивнул он телохранителю.
Тот кивнул в ответ, попытался было встать, но хозяин показал жестом, что он может сидеть дальше.
Прохоров улыбнулся, потянулся к подносу за новым печеньем. Перед ним на столе как раз остывало несколько дюжин только что испеченных шоколадных человечков. От них по всей кухне плыл умопомрачительный аромат.
«Сладким балуешься, значит, долбоеб недоделанный! — прорычал про себя Хватов — Недолго осталось!»
Подошел поближе, сделал вид, что тоже хочет взять с подноса печенье, а сам от всей души замахнулся второй рукой и врезал Прохорову в челюсть. Маневр сработал. Эффект неожиданности плюс зажатые в руке ключи — и удар получился что надо. У телохранителя искры из глаз полетели, еле усидел на стуле.
В противоположном углу кухни закричала помощница повара, а сам повар вообще забежал за шкаф.
Хватов даже не заметил реакции персонала. Всё, что он перед собой видел, — тварь, посмевшую обидеть его любимую женщину.
— Понял за что? — прорычал Данил зло.
— Вы всё не так поняли! — заголосил телохранитель. — Она отказывалась ехать домой, что мне было еще делать?!
— Мне позвонить! — рявкнул Хватов.
Снова занес кулак, но от второго удара Прохоров увернулся, откинул стул назад, вскочил с места.
Данил так и не понял, хотел он напасть на хозяина или нет, но его опередили. Двое других телохранителей Хватова, поджидавших у двери, тут же подлетели, скрутили нерадивого коллегу, повалили на пол и от души надавали по ребрам.
Очень скоро Прохорова вышвырнули за ворота особняка. И Данил решил лично позаботиться о том, чтобы работу телохранителем этот придурок больше не получил никогда. Доверяй такому самое дорогое…
Ладно, с этим козлом разобрался, но как быть со Сладой? Она ведь и говорить-то ему не собиралась — вот что разозлило Данила больше всего. Боялась, что на нее снова падут подозрения в измене?
Сколько же проколов он совершил, пытаясь ухаживать за Миловой? Не счесть их, похоже. Девчонка совершенно ему не доверяет… Надо как-то это исправлять. Теперь он будет трижды проверять всех, кто будет иметь к Сладе даже косвенное отношение, а также окружит драгоценную девочку тройной заботой и вниманием.
* * *
Слада проснулась от звонка телефона. Судорожно открыла глаза, уставилась на будильник — семь сорок! Слава богу, что позвонил мобильный, и она не проспала слишком сильно.
Но почему она не услышала трель будильника? А, верно, она просто забыла его вчера поставить. Впрочем, после всего произошедшего и не мудрено.
Глянула на экран мобильного, а там светилось белым имя «Каролина». И Слада тут же перезвонила.
— Привет, сестричка! — слабым голосом проговорила Милова-старшая.
Каролине сделали операцию, как только она улетела в Швейцарию. Поначалу всё шло отлично, она хорошо перенесла саму процедуру, пошел процесс заживления, а потом подхватила где-то простуду. И это при всем том замечательном уходе, которым ее окружили. После этого воспаление, курс антибиотиков и прочее и прочее. Лишь недавно пошла на поправку, чему Слада была несказанно рада, ведь несмотря ни на что любила сестру.
— Привет! — улыбнулась Милова-младшая, даже зная, что старшая не видит ее улыбки.
