— Ну, значит, давайте устроим ему переливание.
— Забудь. Этот парень слишком тупой, чтобы принять чью-то помощь.
— Алё, — раздраженно отозвался Джаред. Он не отрывал глаз от двери, до которой ему оставалось не больше восемнадцати миль. — Вообще-то я слышу вас обоих.
— Я так не думаю, — возразила Дженни. — Ну то есть, я согласна, что он тупой…
— И где только мой пистолет? — пробормотал Джаред.
— …но скорее всего, он пойдет на это, потому что тогда сумеет добраться до Мойры гораздо быстрее. А ведь очень важно, чтобы он успел это сделать до заката, так, Дерик?
— Да не ори ты, я же рядом стою. И я тебе говорю, что он ни за что не решится. Во-первых, его умишко просто не в состоянии переварить эту идею. А кроме того, он же расист. Он… он вервольфофоб.
— Черт возьми, вы двое, я же все еще в комнате!
— Заткнись, — хором оборвали они Джареда, и Дженни продолжила:
— А хотя подожди. Дерик, подними-ка его.
Секундой позже Джаред почувствовал, как руки Дерика смыкаются вокруг него, и он с легкостью взмывает в воздух, словно ребенок. Большой, хмурый и волосатый ребенок.
— Мне надо идти, — почти заорал он, — а вы только под ногами путаетесь.
«Мойра там совсем одна, — подумал он, — и Бог знает, что может случиться». И все потому что он идиот. Джаред должен немедленно все исправить. Его терзала мысль о том, что Мойра несчастна. Лучше он слопает осиное гнездо, чем будет виновником ее боли.
Дерик опустил Джареда на кровать, а Дженни, упершись ладонями в грудь, придавила к матрасу, не позволяя подняться.
— Джаред, если мы вольем тебе пинту крови оборотня, то все твои раны заживут за час.
Он уставился на них.
— Я же говорил, — торжествующе объявил Дерик. — Совсем тупой. Даже не понимает, о чем речь идет. Гляди, вот-вот слюни начнет пускать.
Послышался глухой стук, когда кроссовок Дженни врезался в лодыжку Дерика. Улыбка на ее лице даже не дрогнула.
— Так что скажешь, Рокки?
— Я скажу, что вам, ребята, лучше об этом болтать поменьше, — медленно произнес он, думая про себя: «Я собираюсь дорого расплачиваться за мою глупость. Но если это позволит вернуть Мойру, оно того стоит». — Люди начнут охотиться на вас из-за этой особенности вашей крови. Вы оборотни, а мы, наверное, станем… вампирами.
— Ну ладно, — пробормотал Дерик. — Не такой уж и тупой.
— Так что давайте, — твердо сказал Джаред. — Прямо сейчас. Мне нужно найти Мойру. Она заставила меня влюбиться, и, даю слово, ей от меня никуда не деться.
— Ах, как романтично! — Дженни сделала вид, что утирает слезы.
— Тогда чего вы тут все стоите? Затягивай пока жгут на руке, Тузик. И тащите капельницу, — распорядился Джаред.
Дерик фыркнул:
— А) я бы даже мочой с тобой не поделился, умирай ты от жажды…
— Гадость какая, — запротестовала Дженни.
— …и Б) Я это серьёзно. Кроме того, мы держим запас крови только на той случай, если Дженни или кто-то из друзей Стаи поранится.
— Дерик, — с упреком сказала Дженни, — ты не должен…
— Помолчи, блондиночка. Я знаю Мойру всю жизнь. И не слишком-то рвусь помогать типу, устроившему ей такой паршивый денек.
— Этот тип попытается все исправить, — заявил Джаред. — Так что неси сюда кровь…
— Лучше не продолжай, — предупредил его Дерик.
— Апорт!
Глава 12
Джаред мчался. Через весь сад — в лес за особняком.
Боль прошла. Слабость исчезла. Он мог перепрыгнуть дом. Победить целую армию.
И все — из-за одной-единственной пинты крови оборотня.
Он понял, почему Стая так беспокоится о сохранении тайны и живёт своим замкнутым мирком. И начал уважать их дисциплину так, как не мог раньше. Почему вервольфы не рвутся захватить власть над миром? Почему не забивают людей как скот? Из-за Уиндэма. Именно Уиндэм держит всех их в узде. И в случае необходимости расправляется с предателями.
Вряд ли он когда-нибудь сможет полюбить оборотней, — размышлял Джаред, перепрыгивая через поваленные деревья с проворством газели. Или волка. Но он был уверен, что научится чертовски их уважать.
Его мысли переключились на Мойру. Он чувствовал ее присутствие — нежный цветочный аромат весенних фиалок манил к себе. А Джареду-то казалось, что найти ее в ночном лесу будет непросто! Ага, так же трудно, как завязать шнурки. Дженни предупредила, что побочный эффект переливания крови — усиление всех чувств — к рассвету пройдет, но Джареду было плевать. Ему надо-то совсем чуть-чуть… Туда!
Он выскочил на поляну. Вот она! Обнаженная Мойра стояла на коленях в траве. Джаред ужаснулся, поняв, что она рыдает, раскачиваясь из стороны в сторону.
Дженни говорила, что у всех оборотней есть излюбленные местечки. «Места, куда они отправляются, когда не хотят, чтобы их видели или слышали. Укромный уголок Мойры сразу за садом. Она будет там, Джаред. И уж потрудись вести себя хорошо, когда найдешь ее».
Он обещал. Да он что угодно был готов пообещать! И вот Мойра перед ним — настолько убитая своим горем, что не замечает присутствия Джареда. Плачущая так отчаянно, что ее плечи сотрясаются от рыданий. И это все он виноват. Из-за своей глупости, неуступчивости или фамильного упрямства Роков довел Мойру до такого состояния. И не знал, как можно это исправить.
Джаред неуверенно шагнул вперед, как вдруг Мойра запрокинула голову.
— А-а-а! — закричала она, едва не срываясь на визг. — А-а-а-а! А-а-а-а-а! А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!
Секунду назад Джаред видел беспомощную плачущую Мойру. И тут же — это произошло так быстро, так невероятно быстро, что если бы он моргнул, то пропустил бы момент превращения — Мойра стояла на четырех лапах. Мех цвета шампанского колыхался на свежем ветру. Луна выглянула из-за облаков, и Мойра завыла, заплакала по-волчьи. Волчица, которой снилось, что она женщина, или женщина, которой снилось, что она волчица.
Джаред уселся на землю. Вообще-то он не собирался, но ему ничего другого не осталось. Колени подогнулись и — бум! — он плюхнулся задницей прямо в листья. И неожиданно обрадовался, что не захватил с собой пистолет. Очень хорошо, что в его руках не было никакого оружия в момент, когда он так испуган. И настолько очарован.
Конечно, ему уже доводилось видеть, как перекидывается оборотень. И чувствовать при этом отвращение. Но ведь тогда это был головорез, из которого нужно вытянуть информацию, а не женщина, к которой Джаред неравнодушен. Которую обнимал, целовал, занимался с ней на рассвете любовью. Купал и кормил завтраком. Черт возьми, тогда это была не Мойра.
