Попов показал на телефон на столе.
– Степан, тебе сообщение пришло.
Дмитриев взял мобильный.
– Кирилл предлагает с ним встретиться.
– Кто? – не поняла я.
– Это по поводу ключа, – уточнил муж. – Поедешь со мной?
– Можно? – в свою очередь, спросила я. – Маркин велел тебе не одному приехать?
– Наоборот, сказал: «Прихвати Виолу, если она не занята».
– Готова хоть сейчас ехать, – заявила я.
Степан встал, взял телефон, а тот опять зазвонил.
– Да, Вадим, – сказал Дмитриев, – секунду, хочу, чтобы все слышали.
– Говорить громче или так нормально? – загудел колоколом ответственный за наружное наблюдение.
– Отлично. Продолжай, – распорядился Дмитриев.
– В кондитерскую час назад зашел мужчина, подходящий под данное тобой описание. Он приехал на «Порше» с водителем. Пробыл в магазине одиннадцать минут, вышел с коробками, сел в автомобиль и уехал. Мы последовали за ним. По дороге он ни с кем не встречался, не останавливался. Проследовал до…
– Короче, – попросил Степа, – лучше сообщи результат, если он есть. Про остальное можно не говорить.
– …поселка Зеленая Река, расположенного в пяти километрах от МКАД, – отрапортовал Вадик. – Личность установлена – Кузнецов Иосиф Петрович. Не женат, никогда не состоял в браке. Уроженец городка Лесоповальный. Постоянно проживает в Германии, имеет двойное гражданство. Владелец фирмы по ремонту жилья, занимается отделкой домов «под ключ». Часто посещает Москву, похоже, у него много клиентов. Наверное, финансовое положение стабильное. Но это мои домыслы.
Вадим вздохнул.
– Одному вообще легче. Что заработал, на себя потратил! И ботинки ребятам не надо постоянно покупать.
Степан прервал ритуальное нытье начальника службы наружного наблюдения, многодетного отца:
– Спасибо, Вадим.
Глава тридцать первая
– Вилка, ты не меняешься, – улыбнулся Кирилл, – иногда вижу тебя по телику и переполняюсь гордостью: знаю знаменитость!
– До звезды мне далеко, – засмеялась я, – Арина Виолова подзвездок последней категории. А в телевизоре сегодня может почти каждый появиться.
– Меня туда не пригласят, – произнес Кирилл.
– Почему? – удивилась я. – Запишись на сайте любимой программы в зрители, будешь сидеть в студии, будешь хлопать и улюлюкать по приказу редактора, увидишь изнанку процесса съемок. Вот только оно тебе надо?
– Никогда, – рассмеялся Кирилл, – не люблю публичность.
Степан вынул связку.
– Понимаю, вопрос идиотский. Но вдруг ты подскажешь, где находится замок? На имя заказчика не надеюсь, ты его не назовешь!
Кирилл взял связку.
– Ты же знаешь, мастер делает замок и ключ, вручает клиенту и получает оплату. Занавес! Остальное личная тайна клиента. Ни мне, ни отцу никогда не сообщали, в каком месте что-то спрятано. А если кто и решит пооткровенничать, то я слушать не стану. Меньше знаешь – крепче спишь.
– Но кое-что можно понять, глядя на ключи? – предположила я. – В противном случае ты бы нас не пригласил.
– Правильно, – согласился хозяин, – на фото не очень понятно, но я сообразил. Видишь, здесь бороздка?
– Бороздка? – повторил Степан. – Это просто царапина!
– На офнере ничего просто так не бывает, – остановил его Кирилл, – каждая, даже самая незначительная деталь несет информацию. Отметина свидетельствует, что это ключ от ячейки.
Настал мой черед изумляться.
– Банковской?
– Вроде того, но нет, – произнес загадочную фразу Маркин.
– А-а-а, – протянул Степан, – так ты ваххунд! Не знал!
Кирилл положил ключи на стол.
– Нет, я сам этим не занимаюсь. Это был бизнес отца. После его смерти я некоторое время работал ваххундом. Те, кто моим родителем пользовался, знали, что я его сын, и полностью мне доверяли. А новеньких я не брал.
– Ты знатно шифровался, – похвалил Степан.
– Ага, – улыбнулся друг детства, – весь двор думал, что я – Николай Кириллович. Я боялся, что кто-то пронюхает, чем я занимаюсь, донесет в милицию. Следовало сменить дислокацию, да адресок народ из уст в уста передавал, мобильных не было, на ватсап не напишешь, эсэмэс не отправишь. А телефон прослушать могли. Многие тогда осторожничали. Но нечего нам о фигне перетирать. Да, Степан, мой отец был ваххундом. Мало-помалу все ячейки опустели, новых клиентов я не брал. Старых бросить не мог, чувствовал ответственность. Со дня кончины отца прошел не один год. Сейчас остался всего один сейф. Давно им никто не интересовался. Но у папаши были случаи, когда владелец являлся через десять-пятнадцать лет. Если клиент показывает офнер, я понимаю, от какой он дверцы. И обязан был привести человека на место независимо от того, знаю его, не знаю. Документы, понятное дело, не спрашивал. Только офнер. Вы его предъявили, и я понял, что он от последней, давно запертой ячейки. На «головке» есть номер. Бороздка касается цифры два, а под девяткой отметка.
– Я думала, это просто щербинка, в нее грязь попала, – протянула я.
– Я сказал: просто так ничего на офнере не бывает, – повторил Кирилл, – на нем отметки отца. Ну, пошли!
Мы вышли из теплой деревенской избы в холодный двор.
– Брр, – поежился Кирилл, – ну почему у нас не Африка?
– Тебе там летом точно не понравится, – возразил Степан.
– В Испании, Италии в августе тоже чума, – продолжил хозяин.
Мирно беседуя о погоде, наша компания дошла до конца большого участка и остановилась.
– Что вы видите? – осведомился Маркин.
– Забор, – ответила я, – такой в фильмах про набег татаро-монгольских войск на русское село всегда показывают. Враги через заостренные колья лезут, а наши мужики их вилами да лопатами охаживают.
– Изгородь знатная, – согласился Кирилл, – отец ставил. Руки у него золотые были. Все умел.
Степан остановился.
– В медвежатники другие не шли.
– Батяня сейфы ломать давно перестал, – пояснил Кирилл. – Из-за меня ваххундом стал, перед смертью сказал: «Хотел тебя сам вырастить, до ума довести. Да и папаша-зэк – нехорошая отметка в анкете». Колодец заметили?
– Да, – в едином порыве ответили мы с мужем, а я не сдержала любопытства: – Кто такой ваххунд
[2]?
– Немецкое слово, в переводе: сторожевой пес, – ответил Кирилл. – Кто первый полезет?
– Куда? – не сообразила я.
