– Что же еще? – хмыкнул Жорик.
– Мясо несладкое! – возразила я.
Племянник прищурился.
– Оно кислое?
– Нет, – ответила вместо меня тетя Лида, – только если оно испорчено.
Жорик потер руки.
– Мамаша целует своего ребенка и приговаривает: «Ах ты мой сладенький, такой сладенький, что съесть тебя хочется». Она что, каннибалка? Решила сожрать малыша?
Глупость вопроса зашкаливала за все рамки.
– Конечно, нет, – снова поддержала беседу Лидия Федоровна, – это нежности. Не всякие выражения нужно понимать буквально. Порой восклицаешь в сердцах: «Как ты мне надоел! Чтоб тебе провалиться». На самом деле ты вовсе не хочешь, чтобы тот, кто тебя до ручки довел, под землей исчез.
Жорик склонил голову к плечу.
– Вот и в песне тарелки всего лишь образные выражения.
Я непонятно зачем ввязалась в спор.
– Тарелка задавала загадку. В этом случае каждое слово важно.
– Ты подписал контракт на производство этой посуды? – спросил Степан. – У меня есть еще одно предложение по твоему бизнесу.
В глазах Жорика вспыхнул огонь.
– Какое?
– Возьми тарелку и отправляйся с ней в офис к тем, кто торгует туалетной бумагой, – сказал мой муж, – предложи им альянс. К каждой тарелке надо приложить рулон. Покупатели загадочной миски благодарны будут.
Глава тридцать восьмая
Утром, когда я умывалась, прилетело сообщение от Попова. «Аэлиты Кробченкиной нет». В ту же секунду трубка затрезвонила. Я подавилась зубной пастой и ответила:
– Привет.
Андрей завел светскую беседу.
– Как дела?
– Переходи сразу к делу, – велела я.
Попов вздохнул.
– Трудно с тобой. Никакого воспитания. Ты должна ответить: «Прекрасно. А как ты, Андрюша, поживаешь, как тебе спалось?» Вот тогда я могу ответить: «Спасибо, Вилка. В целом все хорошо, а по отдельности фигово. Придавить подушку у меня не получилось, Степан велел найти Аэлиту Кробченкину. Зная, что память у тебя девичья, напомню. Эти имя и фамилия указаны в «рукописи» Чернова последними. Встреча с дамой потрясла шофера до глубины его печени, но он не сообщил почему».
– На смену моей девичьей памяти пока еще не притопал старческий склероз, – ответила я Попову. – Помню про Аэлиту, но зачем она нам сейчас? Теперь-то я понимаю: Савелий и Анастасия поехали в Товарово по указке Никиты. Жена согласилась на предложение Меркулова о серии заданий и погибла. Сразу после смерти Насти Меркулов уехал жить в другой поселок, а теперь обитает за границей. В России не появляется. Конец истории.
– Но остались вопросы, – напомнил Андрей.
Я вытерла лицо полотенцем.
– Согласна. Вот только после последнего общения с Ириной Рябовой, которая втянула нас в эту историю, желание получить ответы у меня испарилось.
– А у Степана нет, – сказал Попов, – поэтому я искал Аэлиту Кробченкину. Но не нашел таковую. Женщины с таким именем есть. А фамилия редкая. В Москве прописана лишь одна Кробченкина, но ее имя Иаиль, она мастер по маникюру. Сведений об отце нет, покойная мать работала уборщицей в храме. Я предположил, что мамаша была верующей, назвала дочь по святцам. Заглянул в перечень православных имен. И точно! Есть там Иаиль. Женщина из племени кенеев, дружных с израильтянами. Она жестоко убила Сисару, военачальника ханаанского войска. По этой причине и закончилась война между израильтянами и ханаанами.
Я вернулась в спальню.
– Я не сильна в древней истории, но вроде убийство, о котором ты говоришь, произошло не одно тысячелетие тому назад. Сия дама воткнула в висок Сисару кол.
– Ты читала Библию? – изумился Попов.
– Нет, – призналась я, – когда мы со Степаном ездили последний раз отдыхать, я видела в музее картину Якопо Амигони «Иаиль и Сисара». Нам попался отличный экскурсовод, все объяснил. А Библию надо наконец прочитать, без ее изучения невозможно понять мировое искусство.
Попов продолжил:
– Я позвонил женщине, сказал: «Здравствуйте, Иаиль!» Она ответила: «По паспорту это мое имя, но прошу вас, лучше зовите меня Аэлитой». Вот так! Нашел я кого надо. Договорился, что ты встретишься с ней в кафе «Розовый Буратино».
– Надо же так обозвать ресторанчик, – захихикала я.
– Мальвина, девочка с голубыми волосами, никого не смущает. Чем деревянный мальчик розового цвета хуже? – спросил Попов. – Возьми наличные. Аэлита готова побеседовать только за гонорар.
Кафе оказалось неуютным, напоминало советскую столовую. Квадратные столы без скатертей или клеенок, в центре лоток с солью-перцем. Сидеть пришлось на жестких пластмассовых стульях, а еду брали сами посетители.
Я взяла старый битый поднос, сделала пару шагов и очутилась напротив толстой тетки в белом халате.
– Из супов сегодня борщ по-московски, лапша куриная, – хмуро сообщила она, поправляя на голове колпак из накрахмаленной марли, – вам порцию или половину?
– Спасибо, – поблагодарила я, – лучше второе съем.
– А мне целую лапшу, – заказала Аэлита и повторила: – Целую! В прошлый раз недолили.
– Шикуешь? – ухмыльнулась дама с половником. – Сейчас живо свои деньги прожрешь и придешь в долг просить. На второе котлета с гречей, макароны по-флотски.
Я чуть не заплакала от умиления. Время в кафе замерло в прошлом веке. «Котлета с гречей» – любимое блюдо первоклашки Вилки в школьной столовой. Но сейчас я не готова его попробовать, удовлетворюсь компотом из сухофруктов.
Взяв стакан с мутной желтой жидкостью, в которой плавало три разваренных кусочка яблока и нечто, похожее на огрызок груши, я села на стул, положила на стол руки и ощутила, что поверхность липкая. Теперь, едва не зарыдав от приступа ностальгии и прогнав из памяти семилетнюю Вилку, которая отчаянно завидовала Насте Тихоновой, потому что та могла купить к компоту булку с маком, а у меня никогда не было ни копейки, я спросила у Аэлиты:
– Где вы познакомились с Сергеем Черновым?
– Деньги вперед, – деловито сказала та.
Я отбила подачу.
– Покупать кота в мешке не мое хобби.
– Сначала рубли, потом информация, – не дрогнула Кробченкина.
«Сначала деньги, потом стулья!» Роман Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» сохранил свою актуальность и в эпоху дикого капитализма в России.
Я вынула кошелек. Аэлита внимательно смотрела, как из него появляются купюры, потом схватила их и так быстро спрятала, что было невозможно понять, куда они делись.
– Я честная девушка, – заявила Аэлита.
Вот объясните, почему, услышав фразу: «Я честный человек», у меня мигом возникают сомнения по поводу порядочности собеседника?
